Онлайн книга «Дочери Ганга»
|
– Кто эта женщина? – Индианка. Вдова. – Вдова?! – Да. Я уговорил ее сбежать из приюта, и мы поженились. На лице старухи появилась хищная усмешка. – С ней все понятно: с твоими данными ты способен соблазнить даже камень, – но зачем это понадобилось тебе? – Она сделала ударение на последнем слове. – Я ее полюбил, – просто ответил он. Флора почувствовала, как в ее сердце воткнулся невидимый нож. Взяв себя в руки, она сдержанно спросила: – И где теперь эта женщина? Глядя в одну точку, Арун тяжело произнес: – Не знаю. – В свете последних событий я бы посоветовала тебе поискать ее среди мертвецов! – прошипела старуха. – Я надеюсь, что она жива. А если нет, то мне тоже нечего делать в этом мире. Протянув руку, Флора отвела с его лба прядь блестящих черных волос. – Отдать такую красоту на съедение червям или черепахам в Ганге? О нет! Ты похудел, но и возмужал. А твоя кожа стала такой темной по сравнению с моей! – И гладкой. – Если не считать этого уродливого шрама, – заметила старуха, показав на след ожога, причиненного Азимуллой-ханом. – Откуда он? – Мне пришлось многое пережить. Но я ни о чем не жалею. Любовь, как и истина, сто́ит любых жертв. Наступила долгая пауза. Потом Флора сказала: – Я тебя понимаю: ты молод, тебе захотелось погулять, попробовать что-то новое. Хотя, надеюсь, ты не забыл и о старом. – Взяв со столика трубку с опиумом, она протянула ее Аруну со словами: – Кури сколько хочешь. Тебе надо отдохнуть. Сними дхоти и ложись на диван. Я буду ласкать тебя – тебе станет приятно. Я полью твой лингам маслом и украшу цветами, будто это лингам самого Шивы! Опиум! Арун знал: стоит ему согласиться, и его воля потеряет твердость, превратится в вязкую кашу! Его нервы дрожали, как натянутые струны, а зрачки расширились. – Нет, – выдавил он, облизнув пересохшие губы, – я больше не курю опиум и не выполняю ничьих приказов! Если Флора и не ожидала такого ответа, то не подала виду. Она положила трубку на стол. – Что ж, тогда поговорим о другом. Ты украл у меня деньги. – Я взял взаймы. Я отдам. В ее глазах появился жесткий режущий блеск. – Так отдавай! Я жду! – У меня их нет. – Тогда расплачивайся иначе! Если я и даю в долг, то под большие проценты! А еще изволь оплатить свое обучение – я немало потратила на то, чтобы грязный деревенский мальчишка сделался подобием Кришны! – Я отработаю. Старуха усмехнулась. – Ты только что отказался это делать. – Я имею в виду другой способ. – Какой? Я могу отправить тебя на опийную фабрику, и ты узнаешь, что такое ад на земле! Арун молчал, и тогда Флора добавила: – Маленький паршивец! Разве я учила тебя врать и красть?! – Вы купили мое тело и едва не изувечили душу. По сравнению с этим меркнут любые грехи. Когда Флора вновь заговорила, в ее голосе звучали нотки, которых Арун прежде не слышал: – Хорошо, я признаю, что стара, в том числе и для плотских утех. Будь я молодой, я родила бы от тебя ребенка и воспитала бы его, как принца, но, к сожалению, это невозможно. Если ты останешься со мной, я прощу тебе и побег, и долг. Если хочешь, я готова отказаться от физической близости… Просто будь рядом. Когда ты сбежал, я написала в Лондон, своей сестре, но она до сих пор не ответила. Возможно, Этель умерла, и я не знаю, есть ли у нее дети. Полагаю, мне едва ли удастся отыскать хоть каких-то наследников. Я завещаю все свое состояние тебе, а ты даже не представляешь, какие это деньги! На них ты сможешь жить, как раджа. Пусть местное английское общество изумляется прихоти сумасшедшей старухи, пусть строит домыслы – я вдоволь посмеюсь, глядя на них с того света! Я предлагаю тебе такое первый и последний раз. Если ты откажешься, больше мы не увидимся. И ты наверняка умрешь раньше меня. Арун замер. На какой-то миг то, что предлагала Флора, показалось ему полным соблазна, осязаемым, доступным. Эта женщина не вечна, и ей не победить время. Что стоит переждать с десяток лет, тем более если она больше не заставит его спать с ней (хотя в это верилось с трудом). Когда Флора отойдет в иной мир, он наверняка еще будет молод. И вкупе со свободой получит кучу денег. А потом Арун подумал о Соне. Вспомнил, какие чувства испытал, впервые увидев эту девушку, и в его душу словно проник солнечный луч. Вот оно – истинное золото! Плоть тленна, деньги – нет, но и любовь – тоже. Если он пожертвует Соной, пропадет и она, и он. – Я отказываюсь. Флора приподняла брови. – Тебя не интересует богатство? – Мне это не по душе. Она встала с дивана и нервно прошлась по комнате. Костяшки ее судорожно сжатых пальцев побелели, губы задергались, а морщины, идущие от крыльев носа к углам рта, стали глубже и резче, отчего в ее лице словно проступило нечто дьявольское. – Тогда, мой мальчик, – отрывисто произнесла она, – ты отправишься в ад. Глава XII
В Лондоне зарядили дожди. Туман, темные здания, угрюмые пустоши, скользкие булыжники – все это стало таким привычным, что, казалось, сроднилось с душой. Даже ее имя, Грейс, созвучное со словом «серый» [70] (хотя на самом деле оно должно было напоминать о грации и изяществе), соответствовало всеобщей унылости. Наверное, поэтому она чаще всего рисовала в своем альбоме черно-белые картинки и не пыталась изобразить что-нибудь яркое. А еще потому, что ей попросту не хватало денег на краски. Со вздохом закрыв альбом, Грейс собралась погасить свечу, слепленную из множества огарков и напоминавшую уродливую башню, и лечь спать. Хорошо бы, если бы эта свеча еще и грела, ведь в приюте для бедных девушек, существующем на пожертвования, никогда не бывало тепло. Грейс хотела помолиться, но потом передумала. В молитве полагалось упоминать благотворителей, а у нее не было ни желания, ни сил благодарить тех, кто одаривал их безвкусным чаем, пустым супом, сырым хлебом с прозрачным слоем масла, а иногда и без него, и жидкой склизкой овсянкой. Впрочем, здесь у нее хотя бы была крыша над головой. В пансионе девушкам преподавали Закон Божий, заставляли петь гимны и слушать проповеди. Грамматика, история, рисование и музыка занимали куда более скромное место. В перерывах между классами воспитанницы шили или выходили погулять, если позволяла погода. О будущем никто не говорил, потому создавалось впечатление, что его просто нет. |