Онлайн книга «Грехи негодяя»
|
Он жив. Она видела прямой нос, аккуратную раковину уха и чуть выступающие скулы. Ей хотелось увидеть все перемены, вспомнить сотни деталей, которые она давно забыла. Она должна была убедиться, что перед ней человек из плоти и крови, а не плод воображения. Он жив. Человек, которого она отправила на виселицу. Клейтон не шевельнулся. Наконец, когда она встретилась с ним взглядом, он сквозь зубы процедил: – Убери от меня руки. Оливия отшатнулась и рухнула на жесткий стул. – Клейтон, где ты был? Я думала, ты… – Мертв? – услужливо подсказал он. Она сразу поняла, что не должна была садиться. Он всегда возвышался над ней, но теперь… Теперь же он господствовал, подавлял, устрашал… Его губы скривились в презрительной гримасе. Что ж, если это чудо, то оно оказалось вовсе не радостным. – Где ты был? – Она стиснула в кулаках мягкую ткань своей серой рабочей юбки. Клейтон саркастично усмехнулся. Господи, как же он изменился! Стал жестоким. – В аду. – Но ведь тебя повесили! Отец сам видел! – Разве? Все у нее внутри, включая и сердце, словно сжалось в тугой узел. Выходит, отец солгал ей. Еще одна ложь. Не первая и не последняя. Боже правый! – Ты все это время был в тюрьме? Или… – Слова застревали в горле. – Тебя… куда-то увезли? – Могла ли она сделать что-нибудь, как-то ему помочь? Может, пойти к властям и рассказать правду? – Я пришел не для того, чтобы воссоединиться с прежней возлюбленной. Но это вовсе не значило, что она не могла задавать ему вопросы. Когда-то она любила его всей душой, всем сердцем. И ей необходимо было знать, что с ним произошло. Заставив себя встать, Оливия спросила: – Так что же с тобой случилось? – Ты лишилась права задавать подобные вопросы. – Клейтон, что произошло той ночью? – Я хочу поговорить с твоим отцом. – Голос его был холоден и спокоен. – Но, Клейтон… – Не льсти себе. Я не долго мучился из-за твоего предательства. И не желаю говорить об этом. – А я желаю! – Но ты не всегда получаешь то, что хочешь, Алмаз. Да как он смеет?! Как он осмелился сказать ей такое… и назвать ее так? Ей очень понравилось, когда Клейтон дал ей это прозвище. Алмаз – это сверкание, яркость, блеск. Но теперь, когда его голос исказило презрение, алмаз стал символом жадности, мелочности, тщеславия. Но ничего такого в ней больше не было. – Ты проводишь меня к отцу? Эти слова вернули Оливию к реальности. – Нет, невозможно. – Вчера я уже понял, что доступ к нему ограничен, однако же… Оливия мысленно вознесла хвалу верности и преданности их старого дворецкого. – Отец не совсем здоров. Он никого не принимает. – Но ведь он принял представителей Английского банка? Откуда Клейтон узнал?… – Это исключительный случай. – Воскрешение из мертвых тоже можно считать исключительным случаем. – Я не позволю! – Что ж, она ему скажет то же самое, что и всем остальным. – Все, что ты хочешь передать ему, говори мне. Я ничего от него не скрою. – Остаешься его верной сторожевой собакой? – саркастически ухмыльнулся Клейтон. Она не дрогнет! Не дрогнет ни от его презрения, ни от собственного гнева. Пусть она больше не предана своему отцу – она безраздельно предана фабрике. – Так что же передать отцу? Клейтон растянул губы в неискренней улыбке, продемонстрировав удивительно белые зубы. – Скажи своему отцу, что я явился сюда за справедливостью. Все, что он имеет, скоро будет в руинах. – За последние десять лет фабрика и так практически потерпела крах. Этих руин для тебя недостаточно? – Невезение и справедливость – разные вещи. Фабрика готовится начать работу на Английский банк, разве нет? Не было смысла отрицать то, что ему уже было известно. – Да, готовится. – Именно это и заставило меня здесь появиться. А вовсе не ты. Твой отец мог заткнуть мне рот, когда я был молод. Но больше он не будет совершать преступления. – Да, не будет, – кивнула Оливия. Клейтон прислонился к дверному косяку. Его расслабленная поза никак не сочеталась со злым напряженным взглядом. – Насколько я помню, ты и в прошлый раз не сомневалась в его невиновности. Но теперь можешь мне поверить: фабрика Свифта больше никогда не будет печатать деньги. И тут до Оливии дошел весь ужас ситуации. Грудь ее сдавило словно тисками, и казалось, тиски эти вот-вот сдавят и сердце и вонзятся в него… Она не могла сказать ему правду. Ведь он, ведомый ненавистью, вполне мог использовать эти сведения, чтобы окончательно разрушить фабрику. Десять лет назад он хотел остановить ее отца, повинуясь своим представлениям о справедливости и правосудии, но теперь ситуация совсем другая. Теперь все стало намного серьезнее. – Фабрика – это не только мой отец. От нее зависит множество других людей. – Тогда им предстоит заново отстроить ее из руин. Что она когда-то видела в этом человеке? Как могла не замечать его жестокости? Возможно, ее отец был в чем-то прав. Клейтон недостоин ее. – Ты ждал так долго, чтобы отомстить? – О, это не месть. Оливия ткнула его пальцем в грудь. – Нет, это самая настоящая, ничем не прикрытая месть. Иначе ты обратился бы к властям. Клейтон резко отбросил ее руку, и впервые она увидела в его глазах огненную ярость. – Виселица слишком хороша для твоего отца. – Иными словами, у тебя нет никаких доказательств. – Оливия сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться. – Оставь это, Клейтон. Я даю тебе слово, что прошлое не повторится. – Твое слово? – Он усмехнулся и провел рукой в перчатке по подбородку. – А знаешь ли ты, что случилось с моим отцом после того, как я был осужден? Тебе не приходила в голову мысль отыскать его? Оливия пожала плечами и пробормотала: – Мне тогда было только пятнадцать лет… – Хотя, конечно, нельзя отрицать того, что эта мысль не приходила ей в голову и позже, когда она стала старше. Вероятно, она все-таки изменилась не так сильно, как ей хотелось бы. – А что с ним случилось? Клейтон не ответил и заявил: – Все, с этой фабрикой покончено. |