Книга Нюма, Самвел и собачка Точка, страница 45 – Илья Штемлер

— Все! Приехали! Вылезай дед, я возвращаюсь на участок, — Витька перегнулся над коленями своего пассажира и ткнул кулаком в дверцу кабины.

Нюма вылез из машины в мокрую тьму.

Приплясывая на колдобинах Крестовского проспекта, мусоровоз увез трепливого водилу, обиженного невниманием пассажира к проблемам уборочной техники.

Сырая доска на стене каменного сарая оповещала, что именно здесь и находится «9-я городская больница».

Ощущение тревоги возникло резко, как боль. Нюма разлепил веки, приподнялся и сел, свесив ноги с кровати. Ступни пронзил холод линолеума.

Правый бок подпирал какой-то жесткий ком. Нюма вслепую откинул рукой ком и скосил глаза. То был угол матраца… Только сейчас он осознал нелепость, а главное, тревогу своего пребывании в этом помещении.

— Ни хрена, себе, — пробормотал Нюма и огляделся.

Сизый свет раннего воскресного утра падал от окна на скудную утварь больничной палаты. На две кровати и тумбочку между ними. На одной кровати лежал свернутый в рулон матрац. На второй под солдатским суконным одеялом похрапывал человек. На третьей кровати, у стенки, сидел сейчас он, Нюма, и пытался восстановить в памяти события вчерашнего вечера…

«Приемный покой» он определил по двум машинам с крестами. Пожилая тетка, в платке поверх шапочки, с таким же крестиком, сидела за стеклянной перегородкой утлого закутка и базарила с какими-то мужиками в белых халатах. Те в ответ кричали, что сегодня суббота, приемный день «девятки» и пусть тетка не выкобенивается, вызывает дежурного врача. Иначе они свалят труп на дворе и сообщат в милицию. На что тетка сказала, что ей плевать на милицию, если они не смогли сохранить больного до больницы. Морг уже закрыт, а дежурный занят и реанимации, освободится — придет. «Знаем, в какой он реанимации!» — сказали мужики и с матюгами ушли на улицу. А тетка еще долго ворчала в своем закутке.

Заметил Нюму, тетка пуще осатанела. Мало ей больных, так еще болельщики голову морочат. Особенно ее разозлила фамилии поступившего. «Понаехали тут всякие, своих укладывать некуда! А на рынках три шкуры с нас дерут, — бухтела она, уткнувшись и какую-то тетрадь. — В реанимации твой Самвел Акопян!» — «Ни в какой он не в реанимации. Там места не было, — послышался чей-то голос. — Его в двадцать шестую пока пристроили…» Нюма покинул «Приемный покой». Куда идти? Ночь, холодрыга. Безлюдный Крестовский, машин нет. А те, что появлялись, проносились, как оглашенные… Переждав минут десять и окончательно продрогнув, он побрел вдоль больницы. Увидел какую-то крашеную дверь. Толкнул и оказался в полутемном холле. Тишина. Ни души, справа, за перегородкой, гардероб с голыми вешалками. Слева — лестница… Поднялся по лестнице и оказался в больничном коридоре. В распахнутых дверях он видел совершенно пустые палаты со свернутыми матрацами на кроватях. Словно больницу настигло какое-то бедствие. Заляпанный пятнами пол скрипел старым паркетом. От зеленых стен несло болотной сыростью. С потолка свисали струпья извести. Окна тут и там были заколочены фанерой…

Наконец в одной из палат он увидел две женские фигуры в домашних халатах. Решив, что попал в женское отделение, он спросил, как пройти в мужское. На что женщины ответили, что тут «смешанное», и поинтересовались, какую палату он ищет, — на многих дверях были сбиты номера. Услышав, что двадцать шестую, женщины решили, что это та палата, которая рядом с туалетом. А туалет в конце коридора, «по запаху найдете»…

Самвела он определил сразу, как-то догадался — человек спал, отвернувшись к стене, на голом матраце под тонким суконным одеялом. Подошел ближе, всмотрелся — Самвел! А что потом? Потом он присел на пустующую кровать. Напряженное состояние прошло. Сознанием вновь овладело плывущее ощущение спокойствия и тихой радости легкого опьянения, с каким он подходил к своему дому на Бармалеевой. Ну, а потом, сбросив ботинки, он прилег на кровать и уснул…

— Ни хрена себе! — повторил Нюма, стараясь нащупать свои ботинки.

Один ботинок он нашел сразу, а второй, вероятно, попал под кровать. Нюма опустился на корточки и принялся шуровать рукой.

— Нюма?! — раздался удивленный голос Самвела. — Ты что там делаешь?

— Ботинок ищу! — буркнул Нюма.

— Почему здесь? Ты как сюда попал?

— Заблудился! — Нюма ухватил ботинок, поднялся с корточек, плюхнулся на кровать и, тяжело дыша, проговорил: — Зашел переночевать.

— Ты, Нюма, настоящий друг, — оценил Самвел.

— А ты как сюда попал?

— Сам не знаю. Пришел домой, вдруг спину так схватило, что потерял сознание. Очнулся только здесь. Сказали: почки виноваты.

— А где ты был?

— В одном месте, — замялся Самвел.

— Знаю, в каком месте, — Нюма принялся надевать ботинок, — шмендрик рассказал. Да и сам я видел.

Самвел молча оценивал услышанное.

— Ну и что?! — вопросил он с вызовом.

— Поэтому ты и здесь.

— Ара, при чем тут это, — вздохнул Самвел. — Наоборот…

— Ладно, ладно… Точка нашлась.

Самвел резко приподнялся и вновь завалился от боли. Нюма в растерянности вскочил на ноги — куда метнуться, кого позвать?!

Самвел слабо повел рукой… Переждал, раскрыл глаза и повернул голову в сторону Нюмы…

— Помнишь того типа, кто твою нацию задел? Ты тогда боднул его головой в морду? У скупки, на Большой Разночинной? — проговорил Нюма. — Так Точка, оказывается, у него. В плену… Его зовут Толян…

Едва Нюма принялся рассказывать о вчерашнем визите к Жене Роговицыной, как в палату заглянула сестра-хозяйка в неопрятном халате, накинутом на пальто.

— Ну?! — властно вопросила она. — Кто тут больной?

Нюма повел подбородком в сторону Самвела.

— А ты кто?

— Брат его, — замялся Нюма, — зашел проведать.

— Завтракать больной будет? Или свое принесли? — сестра-хозяйка обернулась в коридор, сняла с каталки алюминиевую миску, стакан с мутной жидкостью и водрузила все на тумбочку.

— А брат поест? — спросила она Нюму. — Каша, хоть и на воде, но горячая. И кисель.

Нюма не успел отказаться, как та поставила еще одну миску на тумбочку.

— В выходной день завсегда есть лишнее. Больных домой вытуривают, — добродушно пояснила сестра-хозяйка. — В выходной — ни больных, ни докторов. Жри — не хочу!

— Лучше бы простынь какую постелили, — буркнул Нюма.

— Какую принес, такую и стелют, — оживилась сестра-хозяйка. — Какое лекарство принес, таким и лечат. Выжил — хорошо, помер — еще лучше, при такой жизни. Сами себе хозяева. Доорались…

Последние ее слова доносились уже из коридора.

Нюма шагнул к Самвелу и наклонился над кроватью.

— Покормить тебя?

— Рассказывай про Точку.