Онлайн книга «Танец мотыльков над сухой землей»
|
* * * Российские писатели собрались во Франкфурт на книжную ярмарку, сидят в Домодедово — восемь часов ждут самолета. Пожилые люди, можно сказать, аксакалы: в зале ожидания запахло валокордином. Анатолий Приставкин позвонил в оргкомитет — выяснить, в чем дело. Молодой бодрый голос ответил Анатолию Игнатьевичу: — А что вы хотите? Писатели должны знать жизнь! * * * На ярмарке на стендах разных стран — горят огни, повсюду иллюминация. А на российских — как-то без огонька. — У нас другие задачи, — сказал Эдуард Успенский. — Нам главное… взлететь. * * * По книжной ярмарке идет Дмитрий Быков — на животе у него растянутое лицо Че Гевары. Увидел Илью Кормильцева и запел: — Я хочу быть с тобой!!! * * * Алан Черчесов возвращался в отель с ярмарки — улицей «красных фонарей». К нему приблизился очень ласковый мужчина и настойчиво звал посетить их бордель, аргументируя тем, что, если тот не пойдет, его, бедолагу, лишат премиальных. — Я вам сочувствую, — ответил Алан, — но я очень устал. — Так у нас есть кровать!.. — Я не сомневаюсь. Но моя кровать — там — проплачена, а ваша — тут — еще нет. * * * На завтраке жена — Юрию Мамлееву: — Не хмурь брови! * * * На книжной ярмарке в Праге Андрей Битов участвует в круглом столе. Вдруг какая-то суматоха, в русском павильоне появляется президент Чехии со свитой, фотокоры, вспышки, телохранители… Кто-то хватает книгу Битова, зовут Андрея Георгиевича, он выходит, его представляют президенту, просят сделать дарственную надпись. Битов берет ручку, открывает книгу и спрашивает Вацлава Гавела: — Как вас зовут, мой друг? Тот отвечает: — Вацлав… * * * С Анатолием Приставкиным прогуливались по Франкфурту. Он много чего рассказывал, например, о том, что папа оставил ему в наследство пятьсот веников на чердаке. И быстро добавил: — Я об этом уже, конечно, написал! * * * Когда-то в Дубултах, в Доме творчества, я повстречала Асара Исаевича Эппеля. Иногда я заходила к нему под вечер, на журнальном столе — стаканчики Russian vodkaи два треснутых яйца. Асар ночами работал, на завтрак не выходил, поэтому запасался яйцами, чтобы дотянуть до обеда. На зеркале еловая ветка с шаром, наступил 1986 год. А на дверном стекле — фотография девушки в чулках на резинках, неглиже, вырезанная из какой-то иностранной газеты. — Не думайте, что она здесь висит просто так, — серьезно объяснил Асар. — Это моя знакомая из Томска. Она теперь там… фигуристка. * * * Асар читал мне свои рассказы, я слушала, безжалостно поедая заготовленные им себе на утро вареные яйца. Иногда из коридора доносился тихий шелест. — Это, — объяснял Асар Исаевич, оторвавшись от рукописи, — Толе Приставкину направление на анализы под дверь подсунули. * * * В Дубултах, в Доме творчества, сырой прибалтийской зимой совпали мы с поэтом Кружковым. Гриша попросил меня пришить его варежки к резинке и продеть в рукава, чтоб не потерять, а то он очень рассеянный. Когда я все сделала, он мечтательно сказал: — Сейчас ты уйдешь, и я буду писать стихи. * * * Уезжая в Москву, на завтраке в хлебнице я обнаружила письмо Асара Эппеля. С эпиграфом. «Ovo…» из Г. Кружкова. О Вы, не съевшая яйца вкрутую, Которое Вы есть привычны были! Неужто же варилося впустую Оно? Или, быть может, разлюбили Вы это блюдо? Иль сварилось худо Овальное питательное яство, Скакавшее в лифляндском кипятке? Вы ж от него в былые дни приятство Испытывали, сидя в закутке… Увы мне! Несъедение яйца Есть отношений признаком конца! 13 февраля 1986 г. * * * В творческом объединении «Экран» на телевидении снимали документальный фильм о целине по сценарию моей мамы Люси. Стали отсматривать материал, а там хлеборобы заходят в столовую (создателям фильма важно было показать столовую, где кормят покорителей целинных земель), берут еду, усаживаются, едят, и все до одного — в шапках. — «За стол садятся, не молясь и шапок не снимая», — продекламировал главный редактор Борис Хесин и укоризненно посмотрел на режиссера. Люся мгновенно под этот видеоряд настрочила текст: «Сильные ветры дуют в степях Казахстана. Снимут хлеборобы шапки, простудятся, кто будет хлеб давать стране?» * * * — Вы все время улыбаетесь, — сказал мне в своей радиопередаче Дмитрий Быков. — А ведь некоторых людей это раздражает. — Почему? — удивилась я. — Есть такая корейская пословица: «Разве в улыбающееся лицо плюнешь?» — Плюнешь! — сказал Быков, радостно потирая ладони. — Еще как плюнешь! * * * В пасхальную ночь в Питер прибыл священный огонь из Иерусалима. По телевизору шла трансляция. Батюшка, празднично облаченный, тщетно пытался вскрыть сосуд с огнем. И вдруг — в тишине — в сердцах воскликнул: — Ч-черт! Пауза. Комментатор: — …Да, дьявол, он вездесущ. Но на то мы и пришли на эту Землю… * * * — Однажды мы с Юрой Ковалем по две пихты решили посадить, — рассказывает Леонид Сергеев. — Он посадил — у него нормально, а у меня засохли. Что такое? Коваль говорит: «А я бантик завязал — каким боком они раньше были к солнцу, таким и сейчас у меня. Пихта не любит позу менять». На что биолог Ваня Овчинников заметил: — Это я ему посадил — вот они и принялись. * * * Звонит Люся 4 октября 2000 года: — Мариночка, поздравь нас! Сегодня у нас с Левой большой праздник — День Пожилых… и День Страуса. У нас он празднуется впервые. Но все попросили, чтоб он был теперь ежегодно. * * * Сережа с заката до рассвета разговаривал по телефону с любимой девушкой из Краснодара. Одна минута — два рубля. Леня ему это ставил на вид. — Зачем мы пришли в этот мир? — свободолюбиво отвечал Сергей. — Жаться, что ли? Пускай другие придут поколения — жаться. — А это? — спрашивал Леня. — Пришло транжирить? * * * Ночью мужик пьяный во дворе рвется в подъезд. |