Онлайн книга «Танец мотыльков над сухой землей»
|
— Ослы! — доносится снизу сочный трагический баритон. — Козлы! У! Шакалы! Спят, негодяи, подонки, валяются по своим углам! Дистрофики! Вам всем плевать, что эта дура меня не пускает. Имел я вас! Трусы! Даже милицию никто не вызовет! Я три часа тут торчу. Откройте!!! (Удары ногами по гулкой железной двери.) Шакалы! Вдруг — приглушенно: — О! Кто-то идет. Бог есть!!! * * * Глоцера вызвали в школу на педсовет. — Я вам на съедение своего сына не отдам! — сразу сказал Владимир Иосифович, войдя в учительскую. — У него очень плохие способности по географии! — пошла в наступление учительница. — Нет, лучше скажите мне, — парировал Глоцер, — как вы, женщина, человек еврейского происхождения, заслужили прозвище «Гитлер»?.. * * * Встретила в буфете Радиокомитета на Качалова Люсину соратницу по творческому объединению «Экран» — Галю. Много лет не виделись, взяли по бокальчику вина, вот она мне рассказывает: — Дети мне, Марин, не удались, зато у меня есть единственный друг — боксерша Берта. Это мой учитель, да-да, мой великий учитель любви и доброты. Правда, на ее счету две кошки, она их разорвала на части… * * * — Мое сердце принадлежит только тебе! — чистосердечно воскликнул Леня в ответ на устроенную ему сцену ревности. — Но остальные части тела… * * * Седов: — Так… Тебе от меня ничего не нужно? И мне от тебя ничего не нужно. У нас с тобой самые лучшие отношения в мире! * * * — Не надо мне ботинки! — упирается Седов. — У меня ботинки не на первом месте. На первом у меня — здоровье, на втором — магнитофон, и только на третьем уже — ботинки. — Ерунда, — сказала Люся, когда об этом услышала. — В такой последовательности нет никакого конструктивизма. Вот главные составляющие человека: зубы! Шапка! Шарф! Пальто! Ботинки! Всё. И человек зашагал по земле. А не «здоровье, магнитофон…» * * * Одного пассажира в метро стошнило. Другой его стал выталкивать из вагона, приговаривая: — Пиздуй отсюда! Я слышала этот глагол впервые. * * * Мужик в троллейбусе — по телефону — громогласно: — Мне нужна справка, что я психически вменяемый человек. Причем от специалиста! * * * Сережка, вернувшись из школы: — У нас учитель по английскому рассказывал, что где-то в Крыму бабушка с внучкой режут людей — продают как свинину. Он знает их фамилии, имена… — Ну, он хоть по-английски это рассказывает? — с надеждой спросил Леня. — Нет. Но когда он рассказывал — вставлял туда английские предложения. «Это, — говорит, — я вас заманиваю на интересные истории, чтобы вы запоминали слова». — А как его зовут-то, этого учителя? — Не знаю, — пожал плечами Сергей. — Если мне надо позвать его, я говорю просто «Эй!». * * * В газете был опубликован научный труд одного исследователя: он сделал открытие, что пингвин — это маленький человечек. * * * После совместного арктического путешествия драматург Михаил Дурненков пригласил нас с Леней в «Театр. doc» на свой спектакль «Синий слесарь». Я смотрела завороженно, не в силах пошевелиться от восторга, ибо даже мечтать никогда никто не мечтал, чтобы в тексте было столько спокойного, беззлобного, кристально чистого мата, переплетающегося с высоким слогом, бредом, смехом и поэзией, о чем мы и написали автору. «Я ужасно рад, что вам понравилось, — отвечал Миша. — Спектакль живет уже своей жизнью давным-давно, и актеры (одни из лучших в этой стране!) сильно отошли от того, что я первоначально закладывал. Например, на мой взгляд, они матерятся не как заводские рабочие, которых я нежно люблю и с которыми проработал когда-то пару лет бок о бок, так же, как и главный герой, а как самые настоящие сапожники. У меня в пьесе только Геннадий время от времени произносил „то-то бл…дь и оно“, но это скорее было у него как запятая, которой он хронометрировал свои высказывания. Тем не менее я теперь очень гордый собой, а то все наше мореплавание мне даже нечем было козырнуть перед вами!..» * * * — Я сегодня ходил в журнал «Трамвай», — сказал Гриша Кружков. — Мне там очень понравился твой рассказ «Наш мокрый Иван». Я с таким удовольствием прочитал его в папке для отказов! * * * Когда-то я сочинила эссе, посвященное Ковалю, — в жанре песнь. Не по заказу — по велению сердца. Юрий Осич прочел, обнял меня и расцеловал. Правда, ему не понравилась одна фраза: «грохочут выстрелы, а Вася ни гу-гу». — Убери «ни гу-гу». Я убрала. — К чему так легко соглашаться? — А что ж вы думаете, — говорю, — я за свое «ни гу-гу» — насмерть буду стоять? * * * В издательстве «Детская литература» у Коваля стала готовиться книжка — в серии «Золотая библиотека школьника». В качестве предисловия решили обнародовать мою песнь, и давай меня мучить. Ира, секретарь Коваля, потребовала сменить тональность и сыграть эту песньне в до мажоре, а в ре миноре. — Ирка — экстремистка, — пытался умиротворить ситуацию Юра. — Я хотел ее осадить, но не посмел. Поверь, Марина, это ужасно, когда секретарь интеллектуальнее мэтра: мэтр теряется на ее фоне. Потом взялась меня терзать редактор Леокадия Либет. Коваль мне сочувствовал. — Давно собирался тебе позвонить, но вялая рука срывалась. Признайся, думала обо мне? Вот я и овеществился. Ты ходила в издательство? Я знаю, что тебя толкают на осушение. Хочешь встретиться со мною? Ты поспрашиваешь, я поотвечаю. А ты позаписываешь и позапоминаешь… Беда в том, что я постоянно теряю твой телефон. — А вы запишите его на ладони. — Итак, я пишу его… на манжете… * * * Прошло несколько лет, звонит Коваль: — Вышел «Недопесок» с твоим предисловием, вот я звоню поблагодарить. Правда, предисловие в усеченном виде. — И благодарность — в усеченном? — Нет, благодарность — в полном объеме. Меня беспокоит другое. — Что? — Да вот открыл книжку, смотрю, с одной стороны ты со своим предисловием, с другой — посвящение Белле Ахмадуллиной… Не много ли баб на одном развороте? * * * Предисловие начиналось такими словами: «Не было в моем детстве писателя — Юрия Коваля, и в переходном возрасте не было. А уж когда я выросла и взматерела — он и появился». |