Онлайн книга «Танец мотыльков над сухой землей»
|
Леня обнюхал его и сказал: — Если б я был шеф-поваром гарнизонной столовой, офицерам я бы не стал давать этот сок, а солдатам бы дал. * * * Гуляю в Ботаническом саду, весна, сакуры цветут, распевают птицы, по тропинке движется благообразный мужчина — и он говорит по мобильному телефону, очень въедливо: — Разница в том, что тебе она стоит поперек горла, а мне она поперек горла не стоит!.. * * * Идем мы как-то по Бронной. Даур Зантария махнул в сторону площади Пушкина и сказал: — Вон там могло бы быть и море. * * * — Как тот, кто прыгает в пропасть, чтобы не упасть в нее… — начинал Даур. — Все эзопствуешь? — спрашивала Татьяна Бек. * * * Сергей Бархин позвонил поздравить с наступающим Новым годом. Я стала ему говорить о своей любви, желать счастья. — Теперь уже, в старости, — он сказал, — понимаешь: главное — чтобы с близкими все было нормально, ну, и спокойствие какое-то душевное… — Да, — согласилась я, — в старости уже лучше думать не о счастье, а… о блаженстве! Он замолчал. — Ты не согласен? — Нет, я просто записываю то, что ты сказала, я сейчас пишу книгу «Заветы» — ну, не «Заветы», а «Заветки» — в этих записях, может, не так много мудрости, а скорее память о тех людяхи о том моменте. Ну, — сказал Сергей Михайлович, — желаю тебе скромных успехов в литературе. А Лёне больших успехов в искусстве. * * * — Ой, в день моего 65-летия, — говорит Алла, — открываю глаза, и вся липа передо мной… увешана розами. Я онемела. Оказывается, кто-то выкинул старый букет и еще обновил к обеду — то были только пурпурные, а теперь белые появились. Я стала скандал затевать снизу вверх, потом унялась, потому что их унесло пургой. Зато моя соседка Оля мне два раза дарила букет роз. Сказала — первый был недостаточно свеж, а этот в самый раз. Она работает в ЦДЛ, вчера там прощались с Людмилой Гурченко, и, видимо, у нее осталось от прощальной панихиды… * * * Мы с карикатуристами празднуем Первое апреля в клубе «Петрович». Я смотрю, у меня нет вилки. Сергей Тюнин берет со стола первую попавшуюся вилку, неизвестно чью: — А вот вилка — тебя не устраивает? — Я боюсь брать чужие вилки, — отвечаю. — Можно подцепить какое-нибудь мелкое, но досадное венерическое заболевание. Он эту вилку тщательно вылизывает и дает мне. — На, — говорит, — возьми и спокойно ешь. * * * В книжном магазине «Москва» ко мне подрулил бородатый поддатый мужик с увесистой болотного цвета книжищей стихов. И говорит: — Вы только взгляните, какая замечательная книга. — Нет, я не могу ее у вас купить, — отвечаю, наметанным взглядом вижу, что автор. — Да не у меня, — говорит, — а в кассе. — Нет, нет и нет! — произношу окрепшим голосом. — Вы хотя бы посмотрите — кто тут в предисловии — Окуджава, Слуцкий! Не надо покупать, черт с вами, просто посмотрите!!!Возьмите в руки, повертите, хотя бы полистайте для приличия. Увидите — вам понравится. Хотела ему сказать: брось, дружище, не подходи, не проси. А он не отпускает, опутывает нитями своей биографии: — Вам кажется, я пьяный? Да, я выпил коньяку, принял для расширения сосудов. У меня был микроинфаркт, мне врач прописал. А если вы не прочтете хотя бы пару стихотворений, со мной что угодно может случиться. И вы будете виноваты!.. Тогда я отвечаю: — Что ж, я ознакомлюсь с вашей книгой, но только в том случае, если вы ознакомитесь с моими — вон они лежат — мои романы, рассказы и повести, будьте любезны, а это книги моего мужа, отца и сына… Куда же вы? Но его и след простыл. * * * В помощь российским хосписам издательство «Эксмо» выпустило сборник современных российских писателей. Вдруг обнаружили, что мою повесть подписали Маканиным, а Маканина — Москвиной. — Хорошо, именно вас перепутали, — облегченно вздохнула издатель книги Надежда Холодова, — хотя бы объясняться только с Маканиным. А если бы Маканина перепутали с Акуниным?! Или Пелевина с Лукьяненко?! * * * Директор Первого хосписа в Москве Вера Васильевна Миллионщикова приветливо приглашала меня: — А вы приходите к нам в хоспис, когда устанете — просто так, душой отдохнуть… * * * Дочь Веры Миллионщиковой, Нюта Федермессер, на благотворительном концерте в хосписе, чествуя спонсоров, рассказала анекдот: «Умер один бизнесмен. Его подхватили — и прямо в ад. — Как же так? — возмутился он. — А ну-ка устройте мне встречу с Богом! Я столько сделал пожертвований! И за это платил, и за то, и за вон то… И вдруг послышался глас: — А мы вам деньги вернем…» * * * В автобусе у меня за спиной звучит монолог: — Нередко в обычной жизни люди купюры в лапшу рвут. В семейных ссорах деньги перемазывают чернилами и мазутом, пишут послания, заворачивают огрызки… Я обернулась и посмотрела на этого человека. У него на лице было неподдельное страдание. * * * — Только фильмы ужасов примиряют меня с жизнью, — говорит Леня. — Посмотрел «Чужой против хищника» — и сразу на душе легче. * * * Писателя Александра Торопцева задержали в метро — он прошел без билета. Позвали милиционера, стали требовать штраф. Саша сказал милиционеру: — Давай на спор: кто сделает три хлопка? Если ты сделаешь три хлопка, то можешь меня забирать и даже дать мне срок. Но три хлопка надо сделать, отжимаясь от земли. Я сейчас три не сделаю — я не в форме, а только два. «И тот дал слабину, — торжествовал Торопцев, — вступил со мной в этот чепуховый разговор, а потом и вовсе меня отпустил!» * * * Старушка в поликлинике — мне: — Мы-то с вами многое повидали. А молодежь? Что они видели в жизни? * * * Выступаем с Седовым с Саратовском ТЮЗе. Только стали разыгрывать его сказку специально пошитыми мной куклами, как из этих кукол вылетела моль и заметалась в прожекторах софитов. Я бросила все и побежала за ней, пытаясь прихлопнуть. Седов: — Марин, ты не забыла, где мы находимся? * * * Звонит из Екатеринбурга художник Саша Шабуров: — Я открыл в Екатеринбурге п-памятник — литературному герою. 280 кг металла на него ушло. Это памятник… Человеку-невидимке!.. Постамент и два следа: один — мой, один — его. |