Книга Все оттенки боли, страница 20 – Наталья Штурм

Мы столкнулись с Татьяной нос к носу в катакомбах останкинских коридоров. От неожиданности я отпрыгнула, а потом бросилась ей на шею — тоже от неожиданности. После школы мы практически не созванивались, потому что, повзрослев, научились задавать себе вопрос — можешь ли ты жить без этого человека или нет? Ответ наводил на печальные размышления. Ностальгия и осведомленность — вот главные критерии общения бывших подруг. И если дружба не приносит вреда и дает подпитку уму и сердцу, то можно вполне «дружиться» снова.

— Я тут, на телевидении, стажируюсь, а ты чем занимаешься? — заинтересованно спросила Танька, почесав ложбинку в декольте «обручальной» рукой.

А я и так знала, что она вышла замуж. И что муж обеспеченный, она тоже рассказывала. Смешно, когда подчеркивают приоритеты. В ложбинке уютно располагался золотой кулон, стиснутый аппетитными грудями. Еще она могла почесать себе за ушами — там висело по сережке. Таня ожидала от меня заслуженной похвалы.

— Какие у тебя потрясные украшения, — по примеру великодушной Светки отметила я.

Танька накормила самолюбие и тут же разрыдалась.

— Знаешь, я так несчастна! Я так ненавижу своего мужа! Он меня задаривает, балует, а я думаю только о… Угадай, о ком я думаю? — неожиданно игриво закончила фразу подруга. И даже слезы исчезли.

Так было и раньше. У Таньки всегда быстро менялось настроение, иначе со своей страстью к Мухаммеду она выглядела бы занудой.

— Тебе пора забыть о нем. Видишь, он не хочет тебя. Неужели все уроки, которые он преподнес, ничему тебя не научили?! Посмотри в Большой советской энциклопедии, что такое самолюбие, а потом придумай себе нового героя. Тем более что у тебя все так благополучно складывается. Закончишь универ. тебя родители в хорошее место пристроят… Да возьми хотя бы телевидение! Устроишься сюда работать — от мужиков отбоя не будет. Здесь колоссальный выбор!

Я никогда не могла понять ее одержимости Мухаммедом. После того как он жестоко с ней поступил, она взяла реванш, удачно выйдя замуж. Наверняка до него дошли слухи о мезальянсе, и нет сомнений, что резануло по сердцу, как у любого самца-собственника. По идее это должно было навсегда утешить страдалицу.

Но Танька считала иначе.

Она присела на курительный подоконник, открыла элегантную кожаную сумочку и извлекла оттуда записную книжку.

— Здесь записан адрес Мухаммеда в Баку. Я сумела добыть. Ты знаешь, что, если мне надо, я все сумею. Короче, я собираюсь ехать к нему.

— Зачем?! — возмутилась я.

— Он знал меня неопытной влюбленной девчонкой. Пусть теперь узнает хладнокровной стервой. На этот раз я чувствую, что выиграю.

— Победа любой ценой? А если твой муж узнает? Родители? А если скандал разразится? Он, насколько я поняла, женат. На фиг тебе разрушать его мирок! Пусть себе живет да радуется.

Вот это я сказала напрасно. Потом уже поняла, но было поздно.

Танька взорвалась, как петарда, и рассыпалась возмущением на множество мелких слов:

— Да?! Умная ты какая! Мою жизнь сломал, а сам будет жить припеваючи? С какой стати? Он был моей первой любовью, я доверилась ему во всем, мечтала стать его женой, а в итоге он зло посмеялся надо мной и шмякнул об землю, как зеленую соплю.

Татьяна всегда талантливо изъяснялась, недаром школу с медалью закончила.

— Что ты скажешь дома? Опять, как перед выпускными, что я заболела и мне срочно нужны лекарства из цековской аптеки? Только на этот раз я каким-то чудом переместилась в Баку и болею там. да?

Танька посмеялась, но не самозабвенно, как раньше. Годы брали свое.

— Нет, на этот раз, дорогая, у меня будет командировка по заданию редакции. Не забывай, что я теперь без пяти минут журналистка! Могу колесить хоть по всему миру!

— Ты поступала в МГУ на журфак. чтобы под прикрытием отлавливать женатого мусульманина? Тогда лучшей профессии не выбрать. Журналистика открыла тебе все пути для сбора информации о событиях. Правда, в твоем случае ну уж очень узкая специализация…

— А у тебя широкая специализация? Когда ты собираешься поступать в музыкальное училище? Я всегда верила, что ты певицей будешь. А ты в машбюро оказалась. Чего ты ждешь?

Танька лихо перелезла на больную тему, чтобы я отцепилась от ее Мухаммеда. И это не сложно было сделать — я никогда не циклилась на чужой жизни.

— Перед поступлением мне нужно год позаниматься с педагогом. Она подготовит меня и возьмет в свой класс. Только для занятий нужны бабки, и, увы, немалые. Конечно, мама поможет, но мне неудобно. Я же взрослая, могу и сама заработать. Так что годик еще придется тут постучать.

— А папаша твой? Не думала его попросить? — озадачилась моими проблемами Таня.

Нас так учили — помогать и делиться. Танька от всего сердца делилась своими мыслями.

Я благодарно усмехнулась:

— Ну что ты. Танюш, кого просить-то? Вот сейчас ты «папаша» сказала, а я сперва даже не поняла, о ком речь… Забыла, что еще кто-то принимал участие в моем рождении.

Танька скорбно покачала головой:

— Неправильно это. Несправедливо! Он же никогда вам не помогал, так хотя бы сейчас дал на репетитора. Попроси у родственника, — может, он и сам хочет помочь, но не знает, как.

Я мысленно воспроизвела облик родственника.

Тот единственный раз, когда мы с ним стояли перед зеркалом в нашей ванной и мама в шутку предложила мне найти пять отличий. Результатом поисков стало признание матери, что вот он и есть мой родименький, который так легко отказался от меня при рождении. Пятым отличием было чувство вины на моем лице за то, что так тяжело меня растить, и отсутствие вины на его.

— Я не думаю, что у родственника в лексиконе есть слово «раскаяние», — ответила я Тане, прикинув.

— Знаешь, поступай как хочешь, но обиды и гордость — это их проблемы, матери и папашки. А твоя задача получить то, что тебе причитается. Есть конкретная цель — поступить в институт…

— В училище, — поправила я.

— Хорошо, в училище. Это достойно уважения. Любой родитель будет гордиться своим ребенком и помогать ему. Твоя мама всю жизнь работала одна, чтобы тебя достойно вырастить. Ты окончила лучшую в Москве школу, плюс музыкальная восьмилетка, плюс чего там у тебя еще?..

— Профессию уговорила получить — на кусок с маслом.

— Вот! Машинистки везде нужны! Теперь он пришел на все готовое, осталось лишь помочь поступить на вокальное. Звони ему, иди к нему и не раздумывай даже!

— Нет. Я ничего просить не буду — он не заслужил.

Танька гневно выдохнула и сдалась:

— Зря…

Мы стали прощаться, потому что наверняка мне уже на стол работы навалили.

— Тань, а ты все же съезди в Баку. Мне кажется, у тебя получится, — вдруг сказала я.