Книга Призрак Анил, страница 5 – Майкл Ондатже

— Да, это я.

— Вы выиграли стипендию в Америку.

Она ничего не ответила. За заграничной знаменитостью началась охота.

Не могли бы вы прочесть нам маленькую, получасовую лекцию об отравлениях и укусах змей?

Вероятно, здесь знали об укусах змей не меньше ее. Она была уверена, что выбор темы неслучаен — необходимо было выровнять игровое поле, на котором выступит она, учившаяся за границей, и местные специалисты.

— Хорошо. Когда?

— Сегодня вечером? — предложил молодой человек.

Она кивнула:

— Свяжитесь со мной во время ланча и скажите где.

Она проговорила это, огибая доктора Переру.

— Вы!

Она повернулась лицом к ужасному главному врачу.

— Вы новенькая, да? Тиссера?

— Да, сэр. Я слышала ваше выступление два дня назад. Простите, я…

— Ваш отец был… одним из этих… верно?

— Что…

— Вашим отцом был Нельсон Тиссера?

— Да.

— Я работал с ним в больнице Спиттела.

— Да…

— Посмотрите-ка на этих мерзавцев. Посмотрите… Повсюду грязь. Проклятые ублюдки! Превратили больницу в хлев. Вы сегодня заняты?

Она была занята, хотя могла бы изменить свои планы. Ей очень хотелось поговорить с доктором Перерой и вспомнить об отце, но только когда он останется один, кофеин улетучится и приступ ярости пройдет.

— Простите, сэр, у меня встреча в правительстве. Но я еще некоторое время пробуду в Коломбо. Надеюсь, мы сможем встретиться.

— Вы в западном платье.

— Это привычка.

— Вы пловчиха, верно?

Она удалялась от него, излишне энергично кивая.

Сидя напротив за столом, Сарат читал ее почтовую открытку, хотя та и лежала вверх ногами. Бессознательное любопытство с его стороны. Он был привычен к письменам, стершимся текстам на камне. Даже в тусклом свете министерства археологии он не испытывал затруднений с толкованием.

Основным звуком в помещении был осторожный стрекот пишущих машинок. Анил отвели место за столом рядом с копировальной машиной, вокруг которой постоянно раздавались жалобные возгласы, так как она никогда не работала как положено.

— Гопал, — произнес Сарат немного громче обычного, и к столу приблизился один из его помощников.

— Два чая. С буйволиным молоком.

— Слушаюсь, сэр.

Анил рассмеялась.

— Сегодня среда. Примите таблетку от малярии.

— Уже приняла.? — Ее удивила забота Сарата.

Прибыл чай, уже с густым молоком. Взяв чашку, Анил решилась затронуть запретную тему:

— За процветание слуг народа. За тщеславное правительство. За то, что любое политическое мнение поддерживается с помощью армии.

— Вы говорите как заезжий журналист.

— Я только привожу факты.

Он поставил чашку на стол:

— Видите ли, я не поддерживаю ни одну из сторон. Если вы это имеете в виду. Как вы сказали, у каждой стороны своя армия.

Она взяла открытку и принялась крутить ее между большими пальцами:

— Простите. Я устала. Все утро читала отчеты движения «За права человека». Они не вселяют надежды. Хотите позже пообедать?

— Я не могу.

Она ждала какого-нибудь объяснения, но он молчал. Только пристально смотрел на карту на стене, на птицу на почтовой открытке. И продолжал постукивать карандашом о стол.

— Откуда эта птица?

— О… ниоткуда. — Она тоже умела обрывать разговор.

Часом позже они бежали под дождем и забрались в машину промокшими до нитки. Он отвез ее на Уорд — плейс и стоял под навесом, не глуша мотора, пока она забирала вещи с заднего сиденья.

До завтра, — сказала она и захлопнула дверцу.

В комнате Анил вытрясла сумку на стол, чтобы найти открытку. Перечитав письмо из Америки от своей подруги Лиф, она почувствовала себя лучше. Хоть какая — то весточка с Запада. Она пошла на кухню и снова стала думать о Сарате. Она проработала с ним уже несколько дней, но так и не поняла, что он собой представляет. Он занимал высокий пост в министерстве археологии, которое финансировалось правительством, но как тесно он связан с властями? Предполагалось ли, что он будет их ушами и глазами, когда его назначили помогать ей в исследовании и составлении отчета в области прав человека? В таком случае на кого она работает?

Она знала, что время политических кризисов работа судебно-медицинского эксперта требует сложных шахматных ходов, закулисных переговоров и половинчатых выводов «на благо нации». В Конго одна из групп по защите прав человека зашла слишком далеко, и собранные ими доказательства исчезли в одну ночь, а документы были сожжены. Как будто древний город вновь был предан забвению. Группе исследователей, куда Анил входила в качестве скромного помощника по выполнению программы, не оставалось ничего другого, как сесть на самолет и отправиться назад. Международный авторитет Женевы не принимался в расчет. Когда в какой-нибудь стране разражался кризис, известные логотипы на фирменных бланках и дверях европейских офисов ничего не значили. Если правительство просило тебя покинуть страну, ты ее покидал. С пустыми руками. Никаких слайдов или кинопленок. Пока ее обыскивали в аэропорту, она сидела полуголая на стуле.

Почтовая открытка от Лиф. С американской птичкой. Анил достала из холодильника отбивную и пиво. Она что-нибудь почитает и примет душ. Потом, быть может, сходит в Галле-Фейс-Грин и выпьет что-нибудь в одном из новых отелей, посмотрит, как пьяная английская команда по крикету горланит песни под караоке.

Был ли навязанный ей партнер нейтральным в этой войне? Был ли он просто археологом, любящим свою работу? Накануне, во время загородной поездки, он показал ей несколько храмов, а потом, заметив своих студентов, работавших на раскопках, радостно присоединился к ним и уже вскоре подбирал серебристые кусочки слюды, объясняя, где найти в земле фрагменты железа, словно от природы был наделен талантом что-то находить. В основном интересы Сарата были так или иначе связаны с землей. Анил подозревала, что он считает мир общественных отношений вокруг себя не таким уж важным. Он признался, что мечтает написать когда-нибудь книгу об исчезнувшем городе на юге острова. От него не осталось даже стен, но Сарат хотел поведать его историю.

Она возникла бы из раскопок, из летописей этого региона, поведавших о многом — о его торговых путях в Средние века, о том, что он был любимым городом некоего короля, «градом, где дуют муссоны», как говорилось в стихах, воспевавших повседневную городскую жизнь. Сарат процитировал несколько строк из стихотворения, которое он слышал от своего учителя Палипаны.