Онлайн книга «Когда явились ангелы»
|
Полынная Полли
Полынная Полли – бесплодный овраг, Цвет болиголова с утра Не раз вздымала свой драный флаг — Мол, она на расправу скора. Одна пустота – ни друзей, ни дружка, Ни близких, и в сердце черно. И горечь для Полли была сладка, Как сладкое вино. Сладкое вино. Была для Полли горечь сладка, Как сладкое вино. Ей землю отец завещал – не бывало На свете тучней земли той, Но Полли не сеяла и не жала, А поливала мечтой. Сено у Полли – ветер на воле, Поднятый вилами в срок. Пшеницу побило грозою у Полли, И не лес, а змеиный клубок. Не лес, а змеиный клубок. Грозою побило пшеницу у Полли, И не лес, а змеиный клубок. Весною соседи, оставив наделы, С топором и советом шли к ней, Но Полли волком на них глядела — Мол, управлюсь без вас, мне видней. Она сама себе голова, Плевать ей на пустомель. Безлетье ей трын-трава, она Сама себе хлеб и хмель. Сама себе хлеб и хмель. Любой недород Полли – трын-трава, Сама себе хлеб и хмель. Настала сушь, и о горькой судьбе Плача, соседи кто сбег, а кто помер. Но Полли всех позвала к себе И всех накормила – вот это номер. Плуг не касался ее низины, Борона не ласкала поля. Но марципаны и буженина Росли, где ступала Полли. Там, где ступала Полли. Да, марципаны и буженина Росли, где ступала Полли. Где ни бродила она, вокруг Тонул в сочной зелени дол, Под взглядом ее сохлый стебель вдруг Корни пускал и цвел. Минула сушь, как минет вчера, И в край несчастливый опять Вернулся дождь, и настала пора Сеять и пожинать. Гости ушли, унося на поле Топор, и совет, и плуги… До смерти польку плясала Полли, Ее земли ушли за долги, Земли ушли за долги. Полынная Полли плясала польку, Ее земли ушли за долги. Коробка конфеток
Старичью ветошь драную перешивала, Муж – калека лежачий да трое ребят: Сестра Лу на углу ателье содержала, А ночами во сне одевала солдат… Боже, дай мне коробку конфеток Да Писанье – и взмоет глас мой, Воссияю луной в тьме ночной этих гетто — Озарю этим черным дорогу домой. Восседал за роялем трупак аспиранта — Его доконали морфин и вино. Бутыль холодна и влажна на серванте, И по-прежнему громко стучит метроном… Боже, выдай коробку конфеток Да Писанье – и взмоет глас мой, Освещу маяком я содом этих гетто — Озарю этим черным дорогу домой. Своей молодости Энни Жвачке так жалко, Что жует она только ботву и шпинат. Небритые ноги и пояс убогий, на свалке Отысканный сто лет назад… Боже, вышли коробку конфеток Да Писанье – и взмоет глас мой, Загорюсь я, как лампа, ради хлама из гетто — Укажу этим черным дорогу домой. Кроха Лупе зубрила жаргон феминисток И усвоила вскоре лесбийский жаргон, Но взбрело под венец, и конец очень близко — Ее муж винодел и к тому же пижон. Боже, только коробку конфеток Да Писанье – и взмоет глас мой, Подпалю я, как факел, бараки сих гетто — Погоню этих черных в дорогу домой. Как-то раз Братец Мемфис в Сент-Луисе Хавал мясо в кафешке и мелочь сшибал, Из кафе убежал на вокзал с резью в пузе, И от трупного яда в Монро дуба дал. Милый Боже, коробку конфеток Да Писанье – и взмоет глас мой, Воссияй же луной в тьме ночной этих гетто — зари нам, Всевышний, дорогу домой. © Перевод А. Грызуновой. Найти доктора Фуна
– Ах да, кстати, – так я обычно начинал расспросы, встречая тех, кому хватало познаний в английском, – не располагаете ли вы сведениями о судьбе или местонахождении вашего прославленного соотечественника, философа доктора Фуна Ю-ланя? [132] На что обычно получал более или менее один ответ: «Фун Ю-лань – это кто?» – и провоцировал словесное жонглирование у кого-нибудь из моих американских спутников: «Лань – это кто? Косуля – это кто?» – в таком вот духе, – когда они видели, что я отстал допросить очередного гражданина. Это трио – редактор журнала, спортивный фотокор и Блин, китайский юрист, родившийся в Пекине и выросший в Питсбурге, – еще несколько дней назад пришли к общему мнению, что объект моего расследования – в наилучшем случае призрак минувшей китайской славы. А в худшем – одна из россыпи диковин, что доктор Время на потребу зрителю пихает в свои безвкусные интермедии – вроде Кардиффского Великана [133] или Д. Б. Купера [134] . Впрочем, с этими розысками наша поездка отчасти смахивала на «Стэнли-ищет-Ливингстона» [135] , и спутники мои не особо нервничали, когда поиски сбивали меня с пути. |