Онлайн книга «Начинается ночь»
— Может, действительно, пора плюнуть, — говорит она, — пусть делает что хочет. Питер едва слышит ее из-за шума крови в ушах. Как она может ни о чем не догадываться? Жуткое раздражение поднимается в нем. Как она смеет так плохо его чувствовать? Как она не понимает, что все это время он был тайным объектом желания, что красивый мальчик мечтал о нем два последних десятилетия (сейчас Питеру кажется, что Миззина любовь подлинна, и каждое слово, сказанное им на пляже Кэрол Поттер, — правда). Вместе с Миззи исчез и Питер Скептик. Он подходит и садится рядом с Ребеккой, обнимает ее за плечи, удивляясь, что она не чувствует измены, не слышит этого дребезжащего звука предательства. — Его жизнь — это его жизнь. Никто, кроме него самого, ее спасти не может. Ты ведь это понимаешь, — говорит он. — Понимаю. Разумеется, понимаю. И все-таки он никогда еще так не сбегал. Я всегда знала, где он. Ясно. Значит, отчасти дело еще и в уязвленном самолюбии. Ведь, по ее представлению, именно она — самый близкий ему человек. Не Джули и Роуз, а она. О, какие все-таки все глупые. Какое-то время они молча сидят рядом. А потом — а что поделаешь? — одеваются и идут на работу. * * * Выставка Виктории Хванг наполовину смонтирована, спасибо тебе, Юта. Питер стоит со своей утренней чашкой кофе посреди большого зала. Юта в своем кабинете делает свои "десять тысяч дел". Виктория не меняется — сейчас не время начинать что-то новое. Одна инсталляция (всего их будет пять) уже полностью готова — монитор (сейчас темный), на котором будет демонстрироваться десятисекундный видеоролик: дородный, коротко стриженный чернокожий средних лет торопливо шагает куда-то; на нем, что называется, презентабельный, хотя и недорогой серый костюм и — приобретший в последнее время невероятную популярность — бежевый тренч, на который он явно потратился сверх обыкновенного; в руке чудовищно облупленный дипломат, который, конечно, давно пора выбросить — нельзя встречаться с деловыми партнерами с таким обшарпанным дипломатом. Может быть, он думает, что это круто (это не так), а может быть, у него сейчас просто нет денег на новый? Мужчина переходит дорогу (место действия — Филадельфия) в толпе других бизнесменоподобных пешеходов, ловко уклоняется от брошенного в него порывом ветра полиэтиленового пакета, и все. Вот такой ролик. На красиво подсвеченных полках Вик расположила сопутствующие товары, как бы явившиеся из некоего параллельного измерения, где этот человек — суперзвезда. Перед зрителями — фигурка главного героя (у Вик есть связи с каким-то производителем в Китае), футболки, брелки, ланчбоксы. И новинка этого сезона: детский костюм для Хэллоуина. Это хорошо. Иронично, но человечно. Безусловно симпатична сама эта концепция произвольной звездности, которая — вполне по-уорхоловски может быть дарована буквально каждому. Это остроумно. Разумеется, в этом есть и легкая насмешка, и снисходительность, но в основе всего (зная Вик Хванг лично, в этом не сомневаешься) — чувство уважения. Каждый человек — звезда на его или ее маленькой планете. Настоящие звезды, те, чьими портретами и вправду украшают ланчбоксы, — всегда на периферии. Мы знаем массу историй о Брэде Питте и Анджелине Джоли, но все они — ничто по сравнению с этим ловким уворачиванием от полиэтиленового пакета по пути на утреннюю деловую встречу в Филадельфии. И, тем не менее, это совсем не питательно для Питера. По крайней мере, сейчас. Сегодня. Когда ему требуется… что-то большее. Большее, чем эта хорошо воплощенная идея. Большее, чем акула в аквариуме и этот прохожий. И вообще, вся эта история со знаменитостями. Уж лучше пойти в кабинет и ответить на и-мейлы. И сделать необходимые звонки. Восемнадцать новых и-мейлов. Разумеется, все срочные. Ладно, подождут. А вот что действительно нужно сделать не откладывая, так это позвонить Гроффу. "Привет, это Грофф, вы знаете, что делать". По-видимому, он тоже один из тех, кто никогда не берет трубку. — Привет, Руперт! Это Питер Харрис. Кэрол Поттер понравилась ваша работа, и, насколько я могу судить, она хочет ее приобрести. Перезвоните мне, чтобы договориться, когда мы к ней съездим. О'кей. Еще нужно оставить сообщение для Виктории. — Привет, Вик. Питер Харрис. Первая инсталляция смотрится потрясающе. Ждем тебя около полудня, верно? Нужно развесить все остальное! Поздравляю! Отличная выставка! У него нет сейчас сил отвечать на и-мейлы. Нет сил никому звонить. У стены стоит испорченная картина Винсента, разрезанная бумага отвисла еще сильнее, обнажив грязноватый кусок холста. Питер подходит к картине, осторожно, как будто она может чувствовать боль, берется за надорванный край навощенной коричневой бумаги и тянет его на себя (картина все равно испорчена, теперь за нее отвечает страховая компания). Тяжелая бумага отрывается медленно с мокрым, как будто немного плотским звуком. Под ней ничем не примечательное полотно: техника мазка, очевидно, позаимствована у Герхарда Рихтера, колорит — у Филипа Гастона. Вторично и неумело. Питер идет в кабинет к Юте. Она хмурится перед компьютером, на столе, у ее правой руки, — чашка черного кофе. — Как тебе Хванг? — спрашивает она. — Нравится. — Хочу тебе рассказать о том, что я только что сделал. Можно? — Я вся внимание. — Я до конца оторвал оберточную бумагу с картины Винсента. Ее взгляд темнеет: — Очень зря. — Она все равно испорчена, а восстанавливать ее он не будет. — Это затруднит объяснение со страховщиками. Ты ведь их знаешь. Ты можешь объяснить, зачем ты это сделал? — Из любопытства. — И что же ты увидел, любопытный ты наш? — Дерьмовую ученическую работу. — Шутишь. — Нет. — Понятно. Какой гаденыш! Может быть, Юта и Ребекка — это на самом деле одна и та же женщина? Может быть, у него две жены? — Это меняет дело, тебе не кажется? — говорит он. — Наверное. — Наверное? — Ведь это же "концепт". Если ты веришь, что под оберткой скрывается нечто чудесное, но при этом ты этого не видишь… — Что-то вроде кошки Шредингера… — Лучше не скажешь. — По-моему, мы не должны его больше выставлять. — Мы не должны его выставлять хотя бы потому, что его работы не продаются. Мобильный Питера исполняет прелюдию Брамса. Неизвестный вызов. — Прости, — говорит он и выходит в их тесный коридор. Неужели… — Алло. — Привет. Да. — Где ты? — У приятеля. — Что это значит? |