Книга Боже, спаси президента!, страница 28 – Стефан Кларк

Леанн соскользнула со стула и подставила мне щеку для поцелуя.

— Ты пьешь пастис? — спросил я.

— Да, я вьюгная девушка.

— ?

Она рассмеялась и попробовала еще раз:

— Вьюжная.

— В смысле? — не понял я.

— Ну, знаешь, с южа.

— А, ну да.

Крепкий орешек для французов — произношение слов «юг» и «южный». То же самое со словом «одежда». Я дал ей небольшой урок, и мы вместе посмеялись над ее шепелявыми попытками разобраться в согласных.

— Мне казалось, это скорее мужской напиток, — сказал я, указывая на бокал с пастисом, когда мы более-менее наладили координацию ее речевого аппарата.

— Да, возможно… Я пью пастис, потому что занимаюсь мужской профессией.

— Да? А мне казалось, что в женщинах-гидах нет недостатка.

— Ты ошибаешься, на юге очень много гидов-мужчин. Что ты будешь пить?

Я выбрал мускат. Мы чокнулись бокалами, и она предложила переместиться на веранду.

— Там ветрено. Я не хочу, чтобы ты простудилась, — сказал я, глядя на ее декольте.

— Я не боюсь холода. — Она прекрасно понимала, куда именно направлен мой взгляд.

Мы вышли на широкую веранду с видом на море и небольшой бассейн. Солнце уже садилось за горизонт, и город напротив нас погружался в тень, на набережной вдали зажглись фонари. Красиво, как на открытке, и удивительно тихо. Не верилось, что это тот самый Лазурный Берег с гремящими дискотеками, в получасе езды от портового Марселя.

— А чем именно занимается твоя девушка? — спросила Леанн.

Я попытался суммировать все, что М. рассказывала мне об океанической экологии, не затрагивая осетров.

— А в каком НИИ она работает?

Я вынужден был признаться, что не знаю, и в свое оправдание добавил, что мы знакомы не очень давно.

— Так это английский институт? Или французский?

— Не могу сказать… — Я почувствовал себя глупо — даже не знаю, где работает моя девушка. С другой стороны, я тоже не сообщал М. адрес моей чайной. — Она работает внештатно и здесь по одному делу.

— А по какому именно делу?

— Она работает с французскими учеными в океанографических институтах и аквариумах. Над одной запутанной экологической проблемой. Что-то связанное с токсическим алгае, — сымпровизировал я.

— Алгае?

— Ну да, это водоросли такие.

— Ах, водоросли… И в чем заключается проблема?

— Они отравляют рыбу. И морских ежей.

— Ужей?

— Ежей.

— А… — кивнула Леанн, по всей видимости, удовлетворенная ответом. — А теперь расскажи мне об этой свадьбе. Ты отвечаешь за еду?

— Да.

Я описал ей основных персонажей гастрономической мыльной оперы, начиная с Элоди и срочных уроков вальсирования, продолжая пукающей бабкой-стервой и заканчивая короткой обрисовкой Валери, который лихо подмигивал мне в полицейском грузовике.

Слушая меня, Леанн смеялась, и что-то в выражении ее лица изменилось. Как в тот раз, когда я пошел за льдом для пожилой дамы. Как будто мой треп раскрыл мой характер с неожиданной стороны, не вполне совпадающей с ее первоначальным впечатлением. Я задумался о том, что она обо мне напредставляла. Может, она решила, что я типичный бизнесмен-казанова или миллионер, владелец яхты, а не оптовый закупщик анчоусов?

— А как вы с М. познакомились? — спросила она.

Странно, что она интересуется М., обычно, когда хотят завлечь в постель, говорят о другом. Может, ей просто хочется общения?

Я рассказал ей, что мы столкнулись у аквариума в Лас-Вегасе, затем случайно пересеклись на пирсе в Лос-Анджелесе и начали встречаться, как только я вернулся из Америки.

— То есть летом ты с ней не был? — спросила она.

— Нет, я был в Калифорнии. А как насчет тебя? У тебя есть муж или бойфренд? — Я выразительно посмотрел на ее безымянный палец, на котором не было кольца.

— Нет, — быстро ответила она. — В данный момент никого.

— А…

Мы провели минуту в молчании. Бандоль уютно светился, его огни, теперь уже яркие, гирляндой тянулись вдоль берега.

— Знаешь, — сказал я, — неважно, какого мы мнения о человечестве, но в электрическом освещении нам нет равных. Вполне возможно, что Земля — единственная планета с электрическим освещением. То есть я, конечно, в курсе, что оно перегревает атмосферу, но смотрится фантастически, согласна? — Хорошо, что М. меня не слышит, подумал я.

Леанн кивнула:

— Да. Я уверена, что токсичные водоросли тоже кому-то кажутся прекрасными.

Если бы это произнесла М., то только с ядовитым сарказмом, но Леанн всего лишь продолжила мою мысль. С ней было очень легко разговаривать.

— Ты голоден? — спросила она и, не дожидаясь ответа, добавила: — Поужинаешь со мной?

— Avec plaisir [70] , — ответил я.

Интерьер первого этажа гостиницы был смесью средневековой сдержанности и роскоши шикарного бутика. Камин в гостиной терялся на фоне огромных панелей оранжевого, ядовито-зеленого, кроваво-красного и бирюзового цвета. Диваны и кресла были обтянуты бледным льном, на них лежали розовые и желтые подушки.

Сам ресторан выглядел элегантно. Для ужина еще рано, и народу было немного. На нашем столе, покрытом белой скатертью, красовалась ваза со свежими цветами.

Официантка принесла меню, и я открыл винную карту.

— Ты выбираешь вино до того, как выбрать еду? — Леанн позабавило подобное нарушение ресторанного протокола.

— Почему нет? Мне нравится пить вино, которое произведено в ближайшем от ресторана месте. Смотри. — Я указал на название, которое бросилось мне в глаза: Domaine de l’île des Embiez, розовое. — Вот что стоит заказать. Оно с другого острова месье Рикара. Должно быть, его доставили сюда на лодке.

Леанн не поняла всей значимости этого факта, и я поделился с ней своей навязчивой идеей о минимализации углеводородного следа.

— Не подумай, я вовсе не указываю тебе, что ты должна выбрать, — сказал я. — Можешь заказать аргентинскую говядину и салат из манго.

— Такты тоже эколог? — спросила она. — Как их называют по-английски? Радужный воин?

— Экоактивист. Нет, я не настолько активен. Скорее уж, я экообеспокоенный.

Затем в течение пяти минут я был вынужден объяснять игру слов со всеми соответствующими нюансами произношения.

Внезапно я поймал себя на мысли, что позволил себе увлечься Леанн. А вернее, позволил быть соблазненным — лучше не скажешь. С ней я почувствовал собственную значимость. Она разговорила меня и слушала с интересом. Вообще-то это классический мужской прием — по всем правилам, я должен был делать это по отношению к ней.