Онлайн книга «Интенсивная терапия»
|
Медсестра на посту категорично отметает подобные заявки: – Суден нет. – Человек писать хочет. – Суден нет! Нина Павловна сама тридцать пять лет проработала медсестрой в интернате и знала, как поступать в подобных случаях: – Передайте этой на посту, что я сейчас выброшусь из окна! Через пять минут медсестра приносит какое-то старое ведро и даже помогает Нине Павловне его освоить. – Смените мне наволочку! – Наволочки кончились. – А сволочи не скончались? Перебранка продолжается на новом уровне. Нина Павловна мечтает только об одном: дожить до понедельника и дождаться лечащего врача. Наша врач Вера Сергеевна такая умница и такая милая, что от одного взгляда выздоравливаешь. Вот уж что на Руси никогда не переведется, так это красивые и добрые женщины. Заходит в палату, а мы сразу улыбаемся. Разглядываем, как одета, как причесана. Ждем, когда она каждого приободрит нужными словами. Я попала в больницу с осложнениями после ангины. Впервые увидев мои опухшие, в красных узлах ноги, Вера Сергеевна страшно возмутилась: – Как можно так не любить себя! Не лечиться, не беречься... Немедленно полюбите, иначе никакие лекарства не помогут. Я долго думала над тем, как полюбить себя. Меня этому не учили. И решила, что, наверное, надо побольше есть, и налегла на печенье и яблоки. Палата заполняется больными постепенно. Мария Александровна едва вошла, сразу притянула к себе взгляды. Лицо ясное. Волосы березового цвета. На руки и ноги смотреть страшно – изуродованы ревматоидным артритом – узловатые, искореженные, как корни деревьев на каменистой почве. По установившейся в палате традиции рассказывает о себе: – Приехала в гости к детям и сразу в больницу угодила. В городе зараза всякая, бронхит подцепила. То ли дело в деревне – от одного воздуха оживаешь. Двадцать лет назад врачи меня приговорили к инвалидной коляске: обещали полную неподвижность суставов. Я решила: раз так – поеду умирать на родину, в Вологодскую область. Мне тогда пятьдесят пять было. – Мария улыбнулась и поправила платок на седой голове. – И уж сколько лет я от родимой земли питаюсь. Не отпускает она меня. Огород потихоньку копаю, чего вырастет – большую часть людям отдаю, себе немного оставляю. Я вам так скажу: на земле лечиться проще. В городе два года по больницам таскали, гормонами пичкали. Хорошо, один знакомый врач просто-таки приказал: бросай таблетки, иначе выгоришь изнутри. А в деревне столько лекарства природного: на суставы – глину положу, на спину пшенную кашу горячую, обертывания со скипидаром, баня с травами. Но главное – вера... Раньше я о Боге не думала, жила себе – модница-сковородница, ветер в голове. Может, Господь и приговорил меня к болезни, чтоб одумалась, душой перевернулась. Утром проснешься, суставы болят невыносимо, ни единой покойной точки в теле. Но я молитву прочту и со словом Божьим потихоньку расхаживаюсь. В деревне не засидишься. Список дел длинный – до ночи едва успеваю. Три года назад часовню начала строить. Собираю пожертвования, сама работаю на стройке, деревенские помогают. Стены поставили, этим летом купол возведем. Пьяницы и те приходят, спрашивают: «Чем помочь?» Я за всех молюсь. Главное – желать всем добра, и тогда оно вернется большой силой. Вечерами, уложив всех по кроватям, Мария подолгу читает молитвы, и мы, слушая ее, засыпаем. Такого удивительного покоя не добиться ни сказками, ни таблетками. За окнами желтеет замороженный ананасный ломтик луны, и тихое бормотание благочестивой старушки уносит нас в райские сны. После гриппа Нина Павловна беспрестанно кашляет в своем углу, ворчит и поправляться не хочет. Вера Сергеевна разводит руками, не зная, что делать с трудной больной: и инфаркт, и характер, а тут еще и простуда. От сильного кашля у Нины Павловны моча не держится, намокают простыни и нижнее белье. В больнице ее никто не навещает. Только представитель собеса иногда приносит по списку продукты. Но и ест она неохотно. Иногда, чтобы саму себя подбодрить, напевает смешную частушку: При царе, при Николашке, Е ли белые барашки... А теперя Исполком — Всю мякину изотрем. Неожиданно Аленкина мама, каждый день навещавшая дочь, подарила Нине Павловне солидную пачку трусов – новых. – Это еще из советских запасов – фельдиперсовые. И панталоны с начесом. Носите на здоровье. Нина Павловна живо примерила фильдиперсовые, затем натянула синие панталоны до колен и просияла. – Да-а, делали же раньше вещи! Господи, какие были времена! Как к людям относились по-доброму, помогали друг другу. – Может, оттого, что еще войну помнили, – предположила Аленкина мама. – И жизнь была всем в радость. Две пожилые женщины быстро нашли общий язык. – А помните колбасу по рубль двадцать? – А кости по шестьдесят четыре копейки за килограмм? Какие были кости! Да что там кости, молодость была! На следующий день мама Аленки принесла из дома и надарила Нине Павловне разных кофточек и юбок. Старушка приподнялась с кровати, расчесалась, откопала зеркало. – Ты бы мне помыться помогла, родная... – попросила она благодетельницу. – И я тоже помогу! – вызвалась Аленка. Вдвоем с матерью они приготовили для восьмидесятилетней Нины Павловны ванную и устроили ей банный день. После чего нарядили старуху как куклу, повязали платок, налили ей чаю с малиновым вареньем. – Ну, теперь и помирать можно, – пошутила Нина Павловна. – Смерть не зовут, сама придет. – Перед сном Мария Александровна как всегда достала молитвенник и с упоением читала акафист Св. Николаю Чудотворцу над притихшими больными. И отчего они скорее поправлялись – от уколов или от тепла ее голоса, – неизвестно. Но атмосфера царила живительная. 2 Во вторник наш лечащий врач привела в палату новую больную. У Веры Сергеевны отношение к ней почтительное, как к равной... Антонина сразу показалась странной пациенткой: вроде не больна, спокойна, почти без вещей. На вид лет пятьдесят, грузная. Глаза застывшие в печали. Руки с красной шелушащейся экземой. – У меня дома тяжелая ситуация. У мужа болезнь Альцгеймера. – Можете не продолжать, – прервала Вера Сергеевна. Но Антонина продолжила: – Стресс, постоянный стресс. Высокое давление. – Курите? – Сейчас штук восемь–десять в день. – А раньше? – Пачку... – Больной явно хотелось выговориться. – У мужа почти всю ночь были судороги, его аж до потолка подкидывало. Я на него сверху навалилась, а самой аж дурно. Потом затих. Прошу свекровь: «Ты глянь, дышит или умер. Я боюсь момента, когда душа отлетает. Могу подойти или к живому, или к мертвому...» А вчера он съел свой палец – медленно – откусывая по кусочкам... |