Книга Легенда об Ураульфе, или Три части Белого, страница 22 – Марина Аромштам

— Охотничий знахарь Мирче.

Ковард почувствовал, что его обманули.

— Но это имя известно! И Мирче — никакой не колдун!

— Известно? Однако охотнику в голову не пришло обратиться к знахарю — хотя он знает его, и, видимо, знает неплохо. Охотник привык, что Мирче помогает в Лесу, только братьям охотникам — и никому другому. А то, что знахарь обладает некоторыми умениями… Особыми…

— Особыми?

— Да, особыми умениями.

Крутиклус понял, что Ковард не верит ему, что он раздосадован, хуже — рассержен. И лекарь затараторил:

— Охотник слишком молод и просто не знает… Но Мирче долгое время жил у кейрэков и многому там научился.

— Мирче — у кейрэков?

У Коварда вытянулось лицо, и лекарь испытал удовольствие: наконец-то ему удалось удивить своего гостя.

— Да, важ. Мирче, тот, что нынче охотничий знахарь, жил когда-то на Севере. Об этом почти забыли — кроме тех, что были причастны… Он вернулся оттуда слепым. И ему разрешили остаться. Правда, с одним условием… Ну, так вот. Мирче знакомы секреты кейрэков и хитрости их колдовства.

— Но кейрэки — не колдуны.

— Охотник из рода Моховника, кажется, не разделяет мнение большинства, большинства своих братьев. Ему симпатичны кейрэки? Или он любит спорить? Мы можем устроить диспут: победитель получит деньги, — Крутиклус тут же позвонил в колокольчик. Появилась служанка. — Мини, ну-ка присядь: диспут невозможен без публики. Итак, уважаемый, на чем мы остановились? Вы, кажется, утверждали, что кейрэки — не колдуны? И поэтому знахарь Мирче не может быть колдуном. Но тогда он бессилен помочь и вашей сестрице.

Ковард поспешно откланялся:

— Я благодарен мастеру. Завтра ему доставят условленное вознаграждение.

— Полагаю, вы не хотите учитывать стоимость диспута? Жаль, жаль. Мини, помоги охотнику перенести сестрицу в повозку.

* * *

— Я рад нашей встрече, сынок! Ты, наконец, появился.

У Коварда не было особых оснований для радости. Он хмурился и отводил глаза, будто Мирче у него на лице мог прочитать что-то лишнее.

— Я… С Найей случилось несчастье.

— Слышал. Бедная девочка. — Выцветшие глаза слепого, как обычно, смотрели в пространство, хотя голос звучал сочувственно. — Но ей ведь лучше, не так ли? Ты возил ее к лекарю?

— В Главный Город, к Крутиклусу.

Мирче все так же смотрел в пустоту, но Коварду показалось, что знахарь расстроился.

— Крутиклус сумел обработать раны?

— Он сделал все, что сумел. — Ковард запнулся и добавил: — Все, что мог сделать лекарь.

— Сказать по правде, сынок, лекарь Крутиклус не много может.

— Но все говорят, что в гильдии ему сегодня нет равных, — Ковард чувствовал неуверенность.

— Это правда, — знахарь нахмурился. — Равных в гильдии ему нет — по умению льстить и вытягивать деньги.

— Но Крутиклус заседает в Совете.

— Ладно, не будем об этом. Что он сказал? Как быстро затянутся раны?

— Он сказал, что рана, скорее всего, загноится. И, — Ковард набрал в грудь побольше воздуха, — посоветовал обратиться к тебе.

— Крутиклус сказал, что Найе поможет только колдун?

Ковард занервничал. Он не хотел обижать старика.

— Он сказал, ты жил у кейрэков.

— И за это сообщение взял с тебя кучу денег! Не отпирайся — я знаю. А потом еще намекнул: все, что идет от кейрэков, связано с колдовством. Сынок, это гадкие мысли. Мы должны ликовать, что кейрэки покинули остров. Ведь они колдовали! Но кейрэки — не колдуны. Просто они лучше нас умеют видеть и слышать. И знают больше имен. Их вынудили уйти…

— Они посчитали, что Север больше подходит для жизни, чем срединные земли острова.

— Их вынудили уйти — вот что я скажу тебе, Ковард.

Но Коварду не хотелось спорить с Мирче из-за кейрэков.

— Я приехал к тебе из-за Найи.

— Да-да, конечно, сынок, — Мирче вздохнул. — Я думаю, что можно сделать. Но, знаешь, одними травами тут не спасешься. Твоей сестре нужен воздух — чистый, целебный воздух. Если воздух начнет тяжелеть, Найе уже не поможешь.

— В усадьбе Моховника чистый воздух.

— Воздух усадьбы Моховника отравил твою мать.

Ковард почувствовал: горло его сжимается. Так случалось всегда, когда кто-то упоминал его мать. А Найя похожа на Веренею как две капли воды.

— Ты знаешь, конечно, что твой отец подписал петицию в пользу лосиной охоты. Его голос — голос представителя древнего рода — определил решение, принятое Советом.

Память о давнем поступке отца была для Коварда вроде охранной грамоты. Закон, разрешивший охотиться на лосей, позволил охотникам разбогатеть и стать влиятельной силой. С этим считался даже Барлет. И Коварду позволяли держаться особняком. И смотрели сквозь пальцы на то, что он избегает игрищ на празднике Красного Духа.

— А знаешь ли ты, что поступок отца стал губительным для Веренеи?

— Мирче, ты не колдун. Ты просто старый брехун — вот кто ты такой!

Негодование захлестнуло Коварда. И он еще рассчитывал, что получит здесь помощь! «Это дорого будет стоить!» — Дорого будет стоить — выслушивать глупые бредни!

— Ковард, Ковард! Постой! — Мирче ухватил Коварда за рукав. Он говорил непривычно быстро и громко — словно боялся, что Ковард может его не дослушать. — Я знаю: тебе неприятно. Но тебе нужно знать. Без этого ты не поймешь, что я хочу сказать.

Ковард попытался выдернуть руку.

— За то, что сделал отец, — слепой говорил все быстрее, — Скулон однажды после охоты прислал ему голову убитой лосихи. Отца тогда не было дома, и люди Скулона насадили ее на заборный кол — как принято у лосятников. Эта лосиха, Ковард, она была меченой…

Ковард замер. Потом опомнился:

— Ты врешь. Ты все врешь. Не было никакой головы.

— Была. И она кровоточила. Она еще кровоточила, когда ее нацепили на кол. И кровь попала на травы… Твоя мать была знаменитой садовницей. — Ковард перестал выдергивать руку, Мирче перевел дух и стал говорить спокойней. — Но не только, не только. Она знала целебные травы и почитала кейрэков. Мы были знакомы с ней, Ковард, — до твоего рождения.

Последние слова слепой произнес очень тихо и с некоторым трудом — будто позволил Коварду заглянуть в заветный тайник.

— У Веренеи в саду росли очень редкие травы. Их почти не осталось на острове. Но на травы попала лосиная кровь, а с нею — тень мертвой плеши. И растения переродились — сделались ядовитыми. Веренея пыталась их выполоть — чтобы спасти детей и всех, кто жил тогда в доме. А сама — отравилась: растения сильно пахли и царапали ее руки, когда она с ними боролась. Вот что я хотел рассказать… Воздух в усадьбе Моховников не всегда оставался чистым.