Онлайн книга «Молодость»
|
– Давайте, – торопливо ответила Анна Петровна, чтобы Нина Григорьевна внимательно не вглядывалась. Затянулась глубоко и неумело, но все же сдержалась, чтобы не закашлять. – В нашем возрасте курить вредно, – сказала она. – Это в молодости вредно, – ответила Степанова, – вся жизнь впереди. А нам для чего здоровье беречь? Это прозвучало как еще одна шутка из «Аншлага», и они засмеялись. Снова стало легко. – Вы где воевали? – спросила Анна Петровна. – Я в партизанах… Александр Петрович в регулярной армии. А вы? – Я… Танки ремонтировала… В передвижной ремонтной бригаде. – Так у вас, наверное, инженерное, образование? – Нина Григорьевна то явно, то завуалированно «прощупывала» Анну Петровну, выясняя ее культурный и социальный уровень. Было видно, что доверять Старика кому попало она не собирается. – Нет, – ответила Анна Петровна, – я сразу после школы. – Здравствуйте, – вдруг крикнула Нина Григорьевна кому-то во дворе. – Здравствуйте, – донеслось снизу. – Он прямо расцвел, как с вами познакомился, – она потушила сигарету, – а вы тоже одна? – Муж… скончался недавно. – Простите… А дети? – Они сейчас в другом городе. – Звонят? – Звонят… – И что же… Вы совсем одна живете? – Нет… С внучкой… – Ну это прекрасно. Ладите? Анна Петровна подумала и ответила: – Не разлей вода. Оказалось, что курить хоть и противно, но зато разговаривать, когда куришь, легче. Так ты не знаешь, куда руки деть, глаза спрятать, а с сигаретой все проблемы сами собой исчезают. Одно слово сказала – и затянулась, еще слово – и глаза вверх, за дымком. Выдохнула, стряхнула пепел, а тем временем подумала, как выкручиваться. Главное – учиться этим повадкам не надо, они сами собой берутся откуда-то в один момент. Дым летел красиво, в разные стороны. Сначала вправо: к старой улице с одноэтажными теремками, потом – совсем вправо, туда, где огромная кирпичная электробудка едва виднелась за деревьями. А потом резко влево. Летел, летел – и попал на соседний балкон. Из-за глухой перегородки показалось лицо незнакомой старушки. Возможно, она уже давно сидела там и слушала их разговор. Старушка недовольно посмотрела на Нину Григорьевну. – Здравствуйте, – сказала Степанова. Та ничего не ответила, повернулась и ушла в квартиру, громко закрыв балконную дверь. Помолчали. – С внуками мы молодеем, – продолжила Нина Григорьевна, – я вот работала бы, но когда Петя с Гришей родились, ушла на пенсию… А вы кем были после войны, Анна Петровна, я имею в виду по профессии? Ее часто спрашивали: «Кем ты хочешь быть?» Она что-то отвечала, но сама толком не знала, потому что было жалко кем-то быть, а кем-то – нет. Получалось, нужно выбрать раз навсегда и радоваться, а вдруг надоест? Каждую неделю хотелось делать разное, а тут, выходит, нужно на всю жизнь решить? И, чтобы взрослые отстали, она всегда говорила: «Врачом». Из уст девочки слово «врач» – самая проходная кандидатура. «Врач» – значит хорошая, добрая, вообще – максимально замечательная. Но те слова недорого стоили. А сейчас нужно было сказать что-то, в чем хоть как-то разбираешься, если начнут проверять. – Я до сих пор работаю, – сказала Анна Петровна, – гримером в Оперном. Нина Григорьевна ожидала чего угодно, только не этого. Она схватила себя за щеки и закивала головой. – В нашем? Это просто невероятно!.. Я всю жизнь мастером на заводе, а в опере была только несколько раз. Знаете, когда что-то под боком, думаешь, всегда сходить успеешь… Чувство превосходства и экзаменаторский тон моментально улетучились, и Нина Григорьевна стала похожа на подростка, который хочет взять автограф у звезды. – Я видела только «Ивана Сусанина», это было… Когда ж это было… – Сезон 1959-64 годов, – радостно ответила Анна Петровна и тоже заулыбалась. С души упал камень, она сделала правильный выбор, сказав об опере, да и просто почувствовала, что Степанова – первый человек после смерти дедушки, с кем можно разделить воспоминания. – Потом… «Евгений Онегин»… – С шестидесятого по семьдесят второй! Они словно загадывали загадки, и каждая разгадка возвращала их назад во времени. От каждого «семьдесят второй» и «пятьдесят девятый» сердце вздрагивало и открывалось, а «имена» годов звучали яростно, почти преступно, как имя Бога, произнесенное в храме. Сначала ты долго живешь с закрытым сердцем, боясь даже думать об этом имени, но когда оно произнесено, чувствуешь, что новая жизнь уже здесь и только ждала твоей смелости начать ее. – Потом, – Степанова заулыбалась, – я внуков на «Снегурочку» водила. – У нас такого не было. – Ой, да? Ну простите, ради бога, я, может, с ТЮЗом спутала… Поразительно… вы просто – человек искусства! А над чем сейчас работаете? Анна Петровна сразу не ответила. – Секрет? Творческие планы? – Ну почему секрет? Сейчас «Пиковая дама» готовится. – Чайковского! – вставила Нина Григорьевна, желая исправиться за предыдущие неточности. – Чайковского, – улыбнулась Анна Петровна. – Подождите секундочку… Ой, Господи, Саша! – Нина Григорьевна, не надеясь на слух мужа, сама пошла в кухню. Анна Петровна осталась одна и стала смотреть вниз. Сначала не было ничего интересного, просто – тепло и спокойно. А потом три девчонки лет двенадцати вылетели сломя голову из подъезда и начали играть в футбол. Они визжали, носились как угорелые и то и дело чему-то смеялись. Мяч взлетал высоко, падал и звонко отскакивал от земли. Анна Петровна вцепилась руками в перила, вся напружинилась. – Когда премьера? – послышалось за спиной – Мы обязательно пойдем! Из кухни на балкон пришли Нина Григорьевна, Александр Петрович и Старик. – Премьера восьмого мая. Перед праздником. Но… Я вам не советую. – Почему? – Режиссер на этот раз… так себе. Певица – слабенькая. – Да?.. Жаль… И все же мы сходим… Там сейчас билеты не очень дорогие? – Даже не знаю. Я просто гример. – Просто, да не просто! Всю жизнь рядом с музыкой! Вернулись в комнату, Александр Петрович стал задавать вопросы. – Вы, я думаю, можете оценить, кто хороший певец, а кто нет? – Надеюсь. – Ну, например, с точки зрения вокала, Киркоров – хороший? Сама не зная почему, за секунду до этого она почувствовала, что он спросит именно про Киркорова. |