Онлайн книга «Девочки»
|
— Пойдешь? — Да. — Ты не боишься? — Я назначила ему встречу в кафе. — В котором часу? — В два. — А мама? — Я ей ничего не сказала. — Скажешь? — Не знаю. — Надо ей сказать. У меня такое чувство, будто мы ее предаем. — Она этого не вынесет. — Почему? — Не знаю. Помедлив, слово берет Коринна: — Я с ней обедала… Мы говорили о «встрече»… Мама уверена, что тебе померещилось. «Он» ни за что бы не пришел, так она сказала. — Почему? — У нее это просто не укладывается в голове… Она боится, что «Он» снова объявится. Да уж, все были в состоянии боевой готовности, когда этот человек возрождался из пепла. — Вы как хотите, а я пойду в среду в два часа. — Мне что-то не очень хочется идти… — А я приду, но так, чтобы «Он» меня не увидел. — Сядь за соседний столик. Все равно «Он» не знает тебя в лицо. Сможешь слушать наш разговор, а захочешь — подсядешь. — Можно… — Только ты уж садись так, чтобы я тебя не видела! А то я расхохочусь! Мы с Жоржеттой смеемся, представив себе сцену. Это у нас осталось от детства. Когда что-то случается, мы смеемся. Когда нам не по себе — заливаемся как дурочки. — Нет, прикинь! Ты говоришь ему: «Добрый день, Антуан» — и всю дорогу покатываешься со смеху! — Нет уж. Если ты придешь, садись лицом к нему, а ко мне спиной. — Ладно, сама решу. Я еще не знаю, приду ли. — Ты иди одна, а мы, может быть, позже подойдем. — Да, я тоже думаю, что так будет лучше. Представь: «Он» придет, а мы там все трое, да у него инфаркт будет. «Он» окочурится по нашей вине. — А мама? — Надо ей сказать. — Я ей после позвоню. Собрание продолжается в атмосфере всеобщего веселья. Мы воображаем все на свете и еще черт-те что. Например, что «Он» опрокинет на нас стол. Что «Он» псих… — Если «Он» скажет хоть одно плохое слово о маме, я ему врежу. — А я вырву ему язык. — А я сделаю из него котлету и скормлю моему псу. — Ха-ха-ха! — А если «Он» полный идиот? Представляете, как нам будет противно? — Зато будем знать, чего мы избежали! — Скажем ему «Спасибо, что оставили все это при себе!» — Ха-ха-ха! — А если «Он» нас обложит последними словами? — Я очень удивлюсь, если у него их запас больше, чем у меня! — Ха-ха-ха! — Как вы думаете, «Он» женился снова? — Не знаю. — А детьми «Он» обзавелся, как ты думаешь? — Может, «Он» наделал детей по всему Лиону! — Ты будешь говорить ему «вы»? — Да… не знаю… А что, ты ему прямо так и скажешь: «Здравствуй, папа, передай мне, пожалуйста, горчицу»? — Ха-ха-ха! Мы строим самые бредовые предположения и отводим душу в безудержном хохоте. — «Он» знал, что у тебя есть собака? — «Он» не боится собак, уже неплохо. — Может, «Он» вырос на ферме. — Точно! Волк в овчарне! — Три поросенка и серый волк! — Три большие свинки! — Ха-ха-ха! — Вырос на ферме? — Да. — Мужлан! — Ха-ха-ха! Коринна разошлась. Она хохочет громче нас с Жоржеттой. — Мужлан! Деревенщ-щ-щ-щина! — Да, «Он» даже знает, как зовут мою собаку. — Значит, «Он» читал твою книгу! — Да… Наверно… — Я представить себе не могу, чтобы «Он» заходил в книжный магазин… — Я тоже. Чтобы «Он» покупал книги… — И я тоже. — Я вообще не могу представить, что «Он» ходит по магазинам. — И я тоже. — Я всегда думала: не может быть, чтобы «Он» зашел в овощную лавку и купил килограмм помидоров! — Ия. — Что же «Он» тогда ест? «Он» носит бутылочно-зеленый свитер, «Он» имеет телефон, «Он» читает, «Он» ест. * * * — Я знаю, сегодня у тебя день «X». Желаю удачи, — сказала мне по телефону Лоранс. Мама пыталась дозвониться мне каждые пять минут. Я не брала трубку. Боялась передумать. Мне необходимо выйти. Пойду что-нибудь куплю. Что? Да какая разница. Мне хочется хотеть что-нибудь купить. Я просто не могу сидеть в четырех стенах гостиничного номера и ждать назначенного часа. Я уже отгрызла себе один ноготь. Еще, чего доброго, руку откушу. — Добрый день, мадемуазель! — приветствует меня девушка на ресепшене. — Дбрдень, — отвечаю я мертвым голосом. — У-у-у, что-то вы сегодня не в духе! Или, не дай Бог, заболели? — Нет-нет-нет-нет-нет. Со мной все ясно, и одного «нет» хватило бы… Нет-нет-нет-нет-нет… Да, уж если девушка заметила, что я не в духе… Надо быть спокойной. Невозмутимой. Сделать нейтральное лицо. Это здорово получается у Стефана, когда он идет по улице. Стефан владеет своим лицом, и голосом, и глазами — я это замечала, когда шла с ним рядом. И пробовала ему подражать. Не получалось. У Стефана, когда он идет по улице, совсем другое лицо, не то, которое видят близкие ему люди. Ватное какое-то лицо. Если с ним заговорят, голос у него ровный-ровный, никакой, а уж глаза! И не глаза вовсе — просто органы зрения. Среди толпы Стефан ходит так будто он один. — Это моя броня, защита от посторонних. Иначе ты слишком уязвим. — И ты никогда ни за что не зацепляешься взглядом? Не слепой же ты! — Я держу дистанцию. — Зачем? — Да чтобы не ткнугься носом в дерьмо! Так есть время на размышление. Что ж, хотя бы понятно… — В твоих глазах ничего нельзя прочесть! — Это я нарочно. Пусть другой откроет карты первым. Как в покере. — А я не умею играть, в карты… Только в батай. — Ну вот… — Что — вот? Он не ответил мне. Его «ну вот» было словно решением вопроса, ключом ко всем моим терзаниям. «Ну вот…» |