Книга О красоте, страница 112 – Зэди Смит

— Как твой старикан? — заорал Карл. — Кобель, как и он? Сказать тебе кое-что?

Но Виктория громко завопила, перекрикивая его:

— Нет! Не надо, Карл, пожалуйста, забудем. Брось, не надо, умоляю!

Она билась в истерике и отчаянно закрывала ему рот. Зора хмуро смотрела на нее, ничего не понимая.

— Да почему, черт возьми? — спросил Карл, оторвав ее руку от своих губ и обнимая рыдающую девушку за плечи. — Она вечно корчит из себя принцессу, так пусть узнает кое-что про свою семейку. Она думает, ее папочка такой…

— НЕТ! — крикнула Виктория.

Прижав ладони ко рту, чрезвычайно заинтригованная, повеселевшая Зора наблюдала за разворачивающейся перед ней сценой. Впервые за вечер идиоткой выставляла себя не она, а кто-то другой. В одном из окрестных домов распахнулось окно.

— Эй, там! Кончайте орать! Ночь на дворе!

Обшитые вагонкой чопорные дома с закрытыми

ставнями, казалось, молчаливо одобряли выдворение нарушителей тишины.

— Ви, малышка, ступай в дом. Я подойду через минуту, — сказал Карл, нежно отирая ее слезы. Зориного любопытства как ни бывало. Зато с удвоенной силой вспыхнуло бешенство. Это помешало ей отстраниться и вникнуть в услышанное, чего нельзя сказать о брате, который мысленно проследовал по открывшейся тропинке — навстречу сумеречной правде. Боясь не удержаться на ногах, Джером оперся о мокрый ствол дерева. Виктория позвонила в дверь. И на миг, встретившись взглядом с Джеромом, прочла в его глазах все обуреваемые им чувства: сожаление, что он ее полюбил, горечь, что она его предала.

— Угомонитесь вы там, наконец? — спросил отворивший дверь парень, впуская обессиленную, раздавленную Викторию.

— По-моему, хватит, — твердо сказал Джером Карлу. — Я везу Зору домой. Ты и так ее уже сильно расстроил.

Из всех услышанных за сегодняшний вечер обвинений именно этот мирный упрек больше всего задел Карла за живое.

— Я тут ни при чем, — еще тверже сказал он, качая головой. — Я ей ничего не сделал. Черт! — топнул он. — Вы будто и не люди вовсе. Ни разу не видал, чтоб люди так себя вели. Ни словечка правдивого, сплошное вранье. Много о себе воображаете, а сами врете на каждом шагу! Даже об отце родном и то ни фига не знаете. Мой папаша тоже вонючий кусок дерьма, но я, по крайней мере, это знаю. А вас мне жаль, поняли? Правда, жаль.

Зора вытерла нос и окатила Карла надменным взглядом.

— Пожалуйста, не трогай нашего отца. Мы его прекрасно знаем. Нахватался за несколько месяцев в Веллингтоне сплетен и решил, что можешь обо всем судить? Думаешь, пораскладывал по полкам пластинки и сразу стал веллингтонцем? Тебе до этого, как до звезды. Ты вообще ничего не знаешь о нашей семье и о нашей жизни, ясно? Заруби это на носу.

— Зур, осторожно… — сказал Джером, но сестра, ринувшись вперед, уже зачерпнула полные туфли воды. Тогда она нагнулась и сняла свои каблуки.

— Я этого и не говорю, — прошептал Карл.

В окружающей тьме с деревьев падали капли. С далекого шоссе доносился визг колес и всплески разбрызгиваемых луж.

— Да? А что ты говоришь? — спросила Зора, размахивая туфлями. — Жалкий ты человек. Оставь меня в покое.

— Я говорю, — хмуро ответил Карл, — ты думаешь, все твои знакомые такие чистенькие, такие безупречные, а они… Плохо ты этих веллинггонцев знаешь. Они такое вытворяют…

— Хватит, — настаивал Джером. — Посмотри, в каком она состоянии. Пожалей ее. Ни к чему все это. Пожалуйста, Зур, пойдем к машине.

Но Зора еще не выговорилась.

— Зато я знаю, что мои знакомые мужчины — взрослые умные люди, с головой на плечах. Они не станут, как подростки, гоняться за каждой вихляющей мимо упругой попкой.

— Зора, — дрогнувшим голосом сказал Джером, которого все больше подкашивала мысль об отце и Виктории. Он боялся, что его сейчас стошнит. — Пожалуйста! Пойдем, наконец, к машине! Не могу я больше! Мне нужно домой.

— Ах, так? Все, мое терпение лопнуло, — сказал Карл, понизив голос. — Немного правды пойдет тебе на пользу. Эти твои умные люди… Скажем, Монти Кипе, Викторин папочка. Знаешь такого? Так вот. Он трахает Шантель Уильяме, девчонку с моей улицы, она сама мне сказала. Его дети не в курсе. Та девушка, которую ты сейчас довела до слез, знать ничего не знает. Все думают, он святой. И теперь он выгоняет Шантель из колледжа, а все почему? Прикрыть свою задницу. А кто обо всем этом знает? Я, которому на это дерьмо глубоко наплевать. Я всего лишь пытаюсь выбраться из своего болота. — Карл горько рассмеялся. — Но тут вот какой прикол: для таких, как ты, люди вроде меня — забава. Я для тебя подопытный кролик, поиграть и бросить. Вы уже не черные, а не знаю кто. Думаете, вы лучше, чем другие цветные. Получаете «корочки», а живете непутево. Все вы одинаковы, — сказал Карл, адресуясь к своим кроссовкам. — Я так больше не могу. Пора возвращаться к своим.

— Что ж, — сказала Зора, пропустившая мимо ушей половину его речи, — примерно этого я от Кипса и ожидала. Яблочко от яблони… Так это и есть твой круг? Твой идеал? Желаю удачи, Карл.

Полил настоящий ливень, но главное Зора успела — выиграть спор; Карл сдался. Понурившись, он побрел обратно к веранде. Сначала ей показалась, что она ослышалась, но когда он заговорил, она с удовлетворением поняла: нет, не ослышалась. Карл плакал.

— Такие вы самодовольные, такие заносчивые, — бормотал он, давя на звонок. — Все, абсолютно. Что меня вообще дернуло с вами связаться? Добра от этого не будет, дело ясное.

Шлепая босиком по мокрому асфальту, Зора услышала, как за Карлом захлопнулась дверь.

— Идиот, — пробормотала она, обнимая брата.

Джером положил ей голову на плечо, и только тогда

она поняла, что он тоже плачет.

12

Назавтра началась весна. Первые цветы уже распустились, да и снег почти везде сошел, но именно в то утро в душе каждого жителя Восточного побережья засияло голубое небо, именно в тот день солнце стало не только светить, но и греть. Солнечный свет полосками пробивался сквозь открытые Кики жалюзи.

— Дочурка, просыпайся. Прости, милая, но придется встать.

Зора открыла второй глаз и увидела на постели мать.

— Только что позвонили из колледжа. У них что-то случилось, тебя просят прийти. В кабинет Джека Френча. Похоже, они там рвут и мечут. Зора!

— Сегодня ведь суббота.

— Мне ничего не объяснили. Сказали только, что это срочно. У тебя неприятности?

Зора села в постели. Похмелье как рукой сняло.

— Где Говард? — спросила она.

Никогда еще окружающее не воспринималось так отчетливо, разве что в тот день, когда она впервые надела очки: линии сделались резче, цвета ярче. Мир стал похож на отреставрированное старинное полотно. Наконец, до нее дошло.