Онлайн книга «Пловец»
|
– Дура! Четыре года искал! И вот… воровка… проститутка… Неожиданно он увидел чучело. Чучело махало руками. Это Джером, в шинели офицера Красной армии. Эрвин подбежал к Джерому: – Там шкаф, мы не заметили, в шкафу висело это… Эрвин, обессиленный, замерзший, вошел в «свою дачу». Утро. Эрвин подбежал к шкафу, открыл его, забрался внутрь, сел на дно и захлопнул дверцу. – Ты что? – Джером, босой, в шинели офицера Красной армии, ходит вокруг шкафа. – Тут тепло. Джером, ты знаешь, кто эта Аня? – Кто? – Та девочка из музыкальной школы в Зубах, которую я потерял. – Голос Эрвина из шкафа звучит глухо. – Теперь ты ее нашел… Джером открывает дверцу шкафа: – Пусти, я погреюсь. Джером влез в шкаф, закрыл дверцу. – Ты полюбил замечательную девочку… – Молчи, Джером… Поселок Вишня. Двое идут по снегу. Эрвин, прорезав дыру в брезенте и просунув голову в эту дыру, сотворил что-то вроде испанского плаща, так же он обошелся с картиной Боттичелли «Рождение Венеры». Сверху на плечи накинут полосатый матрац. На голых ногах – сандалии. Джером в офицерской шинели. На ногах – брезентовые портянки. На голове – рваная соломенная шляпа. – Видел бы нас генерал Эйзенхауэр! Они идут быстрым шагом. Мимо магазина, на дверях которого замок, мимо замершего пруда. Мимо телефонной будки, в которую они влезали погреться. Два чучела идут и хохочут. Пикап Американского Красного Креста едет по улицам города Зубы. Эрвин Кристофер звонит в дверь Анны. Она открывается, на пороге стоит Ленин. Он в своей полосатой пижаме. – А, американец! – Здравствуйте! – Куда пропал? – В Москву переехал. Там теперь работаю… – Входи. Они идут по темному коридору с висящими на стенах велосипедами. Натыкаются на старые сундуки. Здесь все как в прежние времена. Бегают кошки. На кухне Ленин усаживает Эрвина и достает бутылку водки, квашеную капусту. Быстро разливает водку. – Скажите, где Анна? – Девочка в тюрьму попала! Ленин суетится, желая еще что-нибудь раздобыть на закуску. – Уехала к брату в Хиву, там убила узбека. Сидела четыре… нет… пять лет. Выпустили. Приезжала сюда. Жалко было на нее смотреть… Уехала в Москву. У Эрвина загорелись глаза. – А где в Москве найти ее? – Ты все ищешь… Я не знаю, здесь комнату у нее отобрали. А там… где она, Бог ее знает. Вот две ракушки… Ленин снимает с буфета две большие морские ракушки. – Если найдешь, отдай. Она забыла взять… Москва. Великолепный зал Большого театра. Зрители смотрят на сцену. Там дают оперу «Орфей» Монтеверди. Среди зрителей – Эрвин Кристофер. Он смотрит в театральный бинокль. Внимание его привлекает живая статуя, стоящая в глубине сцены. Женщина стоит неподвижно на постаменте. В длинноногой, стройной фигуре, в лице статуи он угадывает Анну Шагал. В правительственной ложе сидят члены правительства, нарком внутренних дел СССР. Нарком тоже смотрит на сцену. Но вряд ли его внимание привлекает статистка, которая даже не поет, а стоит бездвижно, изображая парковую скульптуру. В свите наркома мы узнаем генерала Галахова. Эрвин Кристофер продолжает неотрывно смотреть в бинокль на статую. Статуя стоит не шелохнувшись. Звезды Большого театра поют «Орфея» Монтеверди. Служебный вход Большого театра. Ночь. Ранняя весна. Театральный разъезд. Отъезжает машина генерала. Расходятся зрители. Эрвин стоит у служебного входа. Вот Анна Шагал. Она в том же пальто и шляпке, в которых была на даче. Она идет к трамвайной остановке, садится в трамвай. Эрвин заскакивает на ходу. Ночной трамвай полон недавних театральных зрителей. На женщинах нарядные одежды. Много лисьих накидок. Между лисьими головами, глядящими холодными, стеклянными глазами, пробирается Эрвин. Останавливается у Аниного затылка: – Здравствуйте, Анна! Только в первое мгновение в глазах Анны испуг, но тут же она, ткнув Эрвина в грудь, говорит: – А, американец! Вы мне очень нужны! Достаньте пенициллин! – Пенициллин? – Девочка Берта больна. Ей нужен пенициллин. Московская квартира Анны. Большая комната. На веревках сушится белье. Анна срывает, кидает на стол квадраты белых простыней, наволочек, полотенец. На диване сидит Эрвин. – Девочка глупая… нашла яблоко, вмерзшее в снег. Стала ладошками топить лед… Ну и воспаление легких… – Ваша дочь? – Нет. Здесь жил профессор ботаники, немец Клаус Шредер, коммунист. Бежал от Гитлера. Его и жену арестовали как шпионов, осталась девочка Берта, мне жалко Берту… Дурочка… Лед стала топить… Анна снимает прищепку, скидывает простыню. – Что вы смотрите? Злитесь? Я же сказала вам, я – воровка, этим зарабатываю на жизнь. Хотите – арестуйте меня… Хотите – пожалейте… Сами выбирайте… Только дайте пенициллин. – Я принесу пенициллин. – Ну и хорошо, принесите. Я вас отблагодарю. – Как? – Дам вам мою любовь. – Вы так говорите, будто любовь – это банка варенья. Анна засмеялась: – Как вы хорошо сказали, любовь – это банка варенья… Вы любите варенье? – А вы? – Нет. Анна вышла в комнату рядом. Там постель, на которой лежит маленькая девочка. На подушке, рядом с головой девочки, старая кукла со стеклянными, не моргающими глазами, со стертым личиком. Девочка тихо стонет. Анна смотрит на девочку, потом быстро возвращается в большую комнату: – Идите, Эрвин… Или пенициллин… или милиционер… Эрвин встает с дивана. Надевает пальто: – Или банка варенья?! Ресторан гостиницы «Метрополь». Вечер. Огромный, в позолоте зал ресторана. Здесь кутят дипломаты, торговцы, местные и международные спекулянты – водоворот сомнительных дел и сомнительных личностей. После войны под крышей гостиницы «Метрополь» собирались и военные миссии союзников – американцев, англичан, французов. Здесь аристократическая элита Москвы – музыканты, литераторы, актеры. Обязательно работники НКВД. И конечно же красивые женщины, молодые, модно и одинаково красиво одетые: на плечах лисьи накидки, туфли на подошве из пробки, крепдешиновые платья с глубокими декольте, волосы, уложенные в локоны и коки. |