Онлайн книга «Террин из зайца»
|
Штирлиц бегло проинспектировал покупки. Кажется, ничего не упустил. Взгляд его упал на банку зеленого горошка. «Высшее качество», – обещала надпись на банке. И чуть ниже: «Сделано в Вестфалии». Штирлиц замер. Тонкая внутреняя дрожь и мгновенное похолодание конечностей означали только одно – приближение момента истины. Штирлиц еще ничего не знал, вернее, знал только одно – через секунду случится прозрение. Пресловутый мистический момент истины, знакомый лишь немногим разведчикам высочайшего класса. Тот же Айсман в сильном подпитии однажды признался Штирлицу, что испытал момент истины всего один раз в жизни и после этого ни разу не смог его повторить, несмотря на усилия врачей и новейшие лекарства. «В записке было написано о куске свинины… шофер Бормана говорил о пяти картофелинах… Мюллер начал со шкварок и хрустящего жареного лука…» Что-то здесь не так… Чего-то не хватает… Горох. Ни один из источников не предложил вымыть и замочить горох. Никто не дал указания о том, чтобы поставить горох на огонь. Притом что горох нужно вымачивать несколько часов. А если не вымачивать, то варить достаточно долго, никак не меньше, чем мясо и уж тем более картофель. Зна-чит… Значит, в ВЕСТФАЛЬСКИЙ ГОРОХОВЫЙ СУП КЛАДЕТСЯ СВЕЖИЙ СОЧНЫЙ ГОРОХ, А ЗА НЕИМЕНИЕМ ТАКОВОГО – ЗЕЛЕНЫЙ ГОРОШЕК ИЗ БАНКИ. Штирлиц задержал дыхание. Вот оно! Момент истины! Удар молнии в ночи, на мгновение осветивший всю картину. Торжество разума над случайностями жизни. Высшая точка гармонии и блаженства в нелегкой жизни суперагента, за которую можно отдать все. Зеленый горошек из банки кладется в суп незадолго до готовности. Свежий – варится чуть дольше. Все. Дело сделано. – Следующий! Эй, вы что, заснули? Штирлиц выложил покупки из корзины и расплатился. Момент истины уходил медленно, оставляя в теле приятную истому. Штирлиц бросил пакет с едой на заднее сиденье, завел мотор и энергично рванул машину с места. Пастор был в нетерпении. – Хорошо, что вы не работаете в ведомстве железных дорог, Штирлиц, – язвительно сказал он, выбираясь из люка. – Все поезда опаздывали бы на три часа. – Были важные дела, – коротко ответил Штирлиц. На этот раз пастор превзошел самого себя. Кроме лыж и скейта у него с собой было два больших рюкзака и маленький кожаный саквояж. – Камеру с собой беру, – пояснил пастор. – Поснимаю, слайды сделаю… – В следующий раз на поезде поедешь, – буркнул Штирлиц. – С нами еще дети, не забывай. Пастор в ответ обиженно засопел.Кэт тоже была недовольна. Дети капризничали. Перегруженная машина осела и раскачивалась на поворотах. «Как лохи едем, – досадовал про себя Штирлиц. – Для полной картины не хватает только ящика с рассадой. И трех спиннингов в придачу». На выезде из Берлина его тормознули. Офицер дорожной полиции долго светил фонариком в документы, щурился, пытался сквозь запотевшие стекла разглядеть лица пассажиров. – Левый габаритный фонарь у вас не горит, – тускло сказал он. Штирлиц полез было в задний карман за штандартенфюрерским удостоверением, но передумал и сунул полицаю десять рейхсмарок. Пастор увидел это и собрался выйти из машины, чтобы устроить скандал. Штирлиц силой впихнул его обратно. – Совсем оборзела дорожная полиция! – бушевал пастор. – Даже штандартенфюрерам СС приходится давать им взятки! Хамье! Дети опять заревели. Кэт нервничала. – Где вы копались столько времени, Штирлиц? – сварливо спросила она. – Где надо, там и копался, – отрезал Штирлиц. – И вообще я узнал рецепт вестфальского горохового супа! – О, вестфальский гороховый суп! – мечтательно закатил глаза пастор Шлаг. – Сейчас он куда-то пропал, а раньше, еще до Гитлера, его чудно готовили в ресторанчике «У Тельмана». Причем старик Эрнст делал это прямо в зале, на глазах у публики. Штирлиц вздрогнул. Машина вильнула. – И как же он это делал? – деревянным голосом спросил Штирлиц. – Сначала он отваривал небольшой кусок постной свинины. Потом жарил шкварки… Штирлиц слушал рассказ пастора с каменным лицом. Все совпадало почти до мелочей. – …вливал немного сливок, перемешивал и снимал с огня, – закончил рассказ пастор Шлаг. – Вот так готовил этот суп старина Тельман. А когда к власти пришли наци, они упекли Тельмана в концлагерь, а суп засекретили. Пастор ностальгически взгрустнул. Штирлиц вдруг почувствовал к нему острую неприязнь. – А знаете что, пастор? – не удержался он. – Теперь нам как бы и ни к чему ехать в Швейцарию. Задание выполнено, можно возвращаться. – Постойте, постойте! – заволновался пастор. – Как это ни к чему. Я в этом сезоне еще ни разу не вставал на лыжи. Вы что, смеетесь, Штирлиц? Штирлиц молчал. Время от времени вывозить пастора в горы было главным условием их сотрудничества. – А как же я? – подала сзади голос Кэт. – А дети? Ты чего взбеленился, Штирлиц? Из-за того, что пастор тоже знает твой рецепт? Так пристрели его, и дело с концом! – Я тебе дам «пристрели», рязанская морда! – заорал назад пастор Шлаг. – Я тебе такое «пристрели» покажу, что ты три дня на задницу сесть не сможешь! – Тихо, тихо, – поморщился Штирлиц. – Не ругайтесь. Все нормально. Мы едем в Швейцарию. Пастор и Кэт враждебно замолчали. – Сейчас только проведем маленький радиосеансик… Штирлиц ударил по тормозам. Машина косо съехала на обочину. Пастор стукнулся головой в стекло. Дети попадали на пол. Пролетевшая мимо фура обдала Штирлица длинным густым сигналом. – Штирлиц, дурак, ты что делаешь? – завизжала Кэт. – Рацию забыли, – мрачно сказал Штирлиц. – Ё-моё! – присвистнул пастор, потирая лоб. – Как это мы так облажались? Кэт вполголоса выругалась. Штирлиц развернул машину. – Что теперь? Возвращение резидента? – осторожно сострил пастор Шлаг. – Ну да! – рявкнул Штирлиц. – А что делать? Голубей за линию фронта посылать? – Как ты только голову в своем сейфе не оставил? – сердито сказала Кэт. – Надо же, рацию забыл! Тоже мне разведчик! |