Книга Искатель, страница 88 – Джек Макдевит

– Чейз, я астрофизик, но это вовсе не означает, что мне нравится проводить здесь выходные.

Прыжок мы совершили по графику, но вышли из него в нескольких днях пути от цели. Шару это не обрадовало.

– Надо бы усовершенствовать технологию, – заметила она.

Я связалась с «Гонсалесом», командным кораблем экспедиции, и сообщила, что мы прибыли на место. Алекс воспользовался появлением связи, чтобы поговорить с Эмилем Бранковым о последних археологических находках. Бранков рассказал, что они нашли множество артефактов и человеческие останки: их оказалось немного, но все же они были.

Летя к цели, мы проводили время за разговорами, просмотром симуляций и тренировками. Шара забавлялась ролевыми играми, в которых, среди прочего, можно было разносить на куски различные предметы. Не знаю, намекала ли она мне на что-то, или это было проявлением ее природной драчливости. Я все лучше понимала, насколько изменилась Шара со времен нашей совместной учебы в колледже. В разговоре с ней заметила, что порой мне кажется, будто я едва ее знаю. Шара в ответ поинтересовалась, осознаю ли я, насколько изменилась я сама.

– В каком смысле? – спросила я.

– Ты была застенчивой и неуверенной в себе. И, насколько я помню, очень серьезно относилась к авторитетам.

– Я и сейчас застенчивая.

– Не сомневаюсь, – рассмеялась она.

Мы также развлекались «Беседами с Цезарем». Если вы еще не пробовали, то знайте: у вас есть шанс посидеть и поговорить с аватарами исторических персонажей. Шаре нравились стародавние времена, и целых два дня мы по большей части обсуждали религию с Клеопатрой, права женщин – с Фомой Аквинским и общественные отношения – с Генрихом Восьмым. Маринда Харбах объясняла, почему в нашей истории столько кровопролитий. «Серьезные хищники, – говорила она, – не убивают друг друга. Никогда. К примеру, тигр понимает, что нападать на другого тигра опасно. Никогда не знаешь, кто в итоге погибнет». Но люди никогда не являлись серьезными хищниками. Напротив, они были безобидными существами, ели то, что попадалось, и у них не развился инстинкт, позволяющий избегать ссор. «В конце концов, – продолжала она, – когда дерутся две обезьяны, кто-то получает несколько шишек, но не более того. Им это даже нравится, что подтверждает сканирование мозга. Но к тому времени, когда обезьяны изобрели совершенное оружие, было уже слишком поздно».

Мы говорили о войне и мире с Уинстоном Черчиллем, сталкивали вселенные вместе с Тайо Мышко. Образы каждого из персонажей создавал Калу, наш искин. Никто, конечно, не знал, как на самом деле разговаривал Черчилль, но стилю Мышко Калу подражал выше всяких похвал.

Он изображал и нас самих. Похоже, ему нравилось изрекать – взвешенно и холодно, как делал Алекс, – сентенции о преимуществах древностей как объекта вложений. Он превращался в Шару, рассказывая о том, как сталкиваются во тьме звезды, и всегда заказывал закуски моим голосом.

– Я столько не ем, – сказала я Алексу, но тот лишь рассмеялся.

Когда мы приблизились к точке столкновения, Шара решила, что пора осмотреть контейнеры с телескопами. Мы не стали поднимать давление на грузовой палубе, а надели скафандры.

Грузовой отсек делился на три части: самая большая находилась в середине, где и располагались контейнеры. В соседнем отсеке одиноко стоял челнок ядовито-желтого цвета с выполненной по трафарету надписью «Департамент планетарной разведки и астрономических исследований».

Два телескопа представляли собой кубы с закругленными краями, чуть выше меня, закрытые листами пластика. Пользуясь невесомостью, мы перенесли их на пусковые рельсы.

Мы сняли пластик с одного из контейнеров, чтобы разглядеть телескоп получше. Он напоминал черную металлическую тарелку высотой мне по плечо, с закрепленными на ней миниатюрными двигателями.

– Это двухметровый телескоп, – пояснила Шара. – С инфракрасной матрицей тридцать две на тридцать две тысячи. Угол обзора – три градуса.

Она обошла вокруг телескопа и щелкнула кнопкой на пульте. Вспыхнули лампочки. Шара сверилась с инструкцией.

– Все в порядке? – спросила я.

– Да.

Подойдя ко второму контейнеру, мы сняли с него упаковку и повторили процесс. Когда Шара закончила, мы осмотрели челнок.

– Пожалуй, все готово, – наконец сказала она.

Вернувшись наверх, мы прошли через шлюз на мостик и выбрались из скафандров. Шара, по ее словам, была рада вновь почувствовать силу тяжести. Калу объявил, что мы в часе пути от точки столкновения.

Мы сели и, неизвестно почему, предались воспоминаниям. Оказалось, что мы обе встречались с одним и тем же парнем – с одним и тем же результатом. Мы беседовали о преподавателях, о которых я не вспоминала пятнадцать лет, и о наших мечтах, которые отчасти исполнились, а отчасти были оставлены.

– Ты стала пилотом, – сказала Шара. – Когда мы с тобой познакомились, еще девочками, ты говорила, что всегда мечтала именно об этом.

Что правда, то правда. Когда-то мне хотелось стать скульптором, но дальше желания дело не зашло.

– Угу, – ответила я. – Мне всегда нравилась мысль о полетах в космос. Я думала, что это очень романтично.

– Но все оказалось совсем не так.

– Все проходит рано или поздно.

Она рассмеялась:

– Помню, тот парень, Джерри Как-его-там, хотел стать отцом твоих детей.

– Это было давно.

– Что с ним стало?

– Он теперь банкир, – ответила я. – Или финансовый консультант. Что-то в этом роде.

– Ты с ним видишься?

– Нет. Последний раз встречались десять с лишним лет назад. – Я помолчала. – Он женат. И у него двое детей. Это последнее, что я слышала.

– Не могу представить тебя замужем за банкиром.

– Я тоже.

И все же иногда я вспоминала о нем. Я была бы не против встретиться с ним как-нибудь вечером. Случайно, конечно же.

Когда Калу объявил, что до цели осталось лететь семь минут, мы перешли в операторскую, где нас ждал Алекс. Шара села в кресло.

– Калу?

– Слушаю, Шара.

– Подготовь к запуску комплект «Альфа».

– Выполняю.

На одном из мониторов перед нами открылся люк пускового отсека.

– Кто такой Калу, черт побери? – спросил Алекс.

– Искин, – ответила я.

– Я знаю. Но кем он был?

– Когда правительство двести лет назад хотело прекратить межзвездные полеты, именно он сумел их переубедить, – объяснила Шара. – Ему это дорого обошлось как политику, поскольку народ не желал платить за исследования космоса. Один из оппонентов спросил его: «Когда нужно остановиться?»

– И что он ответил? – спросил Алекс.