Книга Ода абсолютной жестокости, страница 14 – Тим Скоренко

– Мы едем по центральной улице, по Северному проспекту. Пока что он довольно узкий, но вскоре расширится. Просто узкую улицу удобнее оборонять, если неприятель ворвётся на территорию города.

– Как называется город? – спрашиваю я.

Да, я только сейчас понимаю, что не знаю названия столицы. Так же как я с трудом вспоминаю, что Жирный – это Санлон. Столица всегда была для меня Столицей. Или Городом, в крайнем случае.

Киронага смотрит на меня с удивлением. Я думал, что взгляд будет презрительным. Наверное, если бы его взгляд соответствовал моим ожиданиям, я бы напал на него – в который раз.

– Оменескорн, – говорит Киронага. – Так же, как и Империя.

– Спасибо.

Киронага хмурится, вспоминая, на чём остановился, когда я прервал его.

– Так вот, – продолжает он, – в центре города Северный проспект пересекается с Восточным проспектом. Восточный проспект одним концом упирается в Восточные ворота, а другим – в императорский дворец. Когда-то оба эти проспекта были дорогами и город вырос вокруг них как торговая точка, точка обмена. В слове «Оменескорн» сохранился след слова «обмен». Империя получила это название позже.

– Давно, это когда?

Киронага хмурится.

– До того.

Значит, до того, как мы стали бессмертными. Это и в самом деле очень давно. Теперь крайне редко найдёшь селение, которое старше человека. Город может быть старше.

– Говори, – я приглашаю Киронагу продолжать.

– Всё остальное ты видишь вокруг себя, – усмехается Киронага. – Смотри.

Северный проспект и в самом деле стал шире. Не просто широким, а настоящей площадью, только очень длинной. Кажется, он шире арены нашего амфитеатра. Столько людей я не видел никогда в жизни. Они снуют туда-сюда, не обращая внимания ни на нас, ни на кого бы то ни было. Они бегут по своим собственным делам, смотрят сугубо перед собой. Уличные торговцы зазывают в свои лавки.

– Свежие фрукты! Одежда из Фаолана! Ремни, кожаные ремни! Лучшие ароматы из-за моря!

– Книги! – слышу я.

И останавливаюсь.

– В чём дело? – спрашивает Киронага.

– Зайду в одну лавочку.

– Не время.

– Время, – я уже спешиваюсь и иду к двери, возле которой стоит зазывала.

Киронага берёт под уздцы мою лошадь.

Захожу в лавку. Тут светло и уютно, снаружи пробивается солнечный свет, плюс к тому горят фонари на стенах. Я смутно помню такие фонари: кажется, я где-то их видел. Пока я рассматриваю ближайший, появляется продавец.

– Что интересует господина?

Оборачиваюсь: невысокий мужчина со смуглой кожей и узкими глазами.

– Книги, – говорю я и иду к полкам.

Я никогда не видел столько книг одновременно. Все книги, что есть у меня, привозили издалека, в том числе и отсюда.

Я не умею читать. Но читать любит Бельва: надо привезти ей что-нибудь. И ещё я хочу найти какую-нибудь красивую книгу, которую не нужно читать, которую можно просто рассматривать.

– Спрашивайте, господин, я расскажу.

Рассматриваю ряды полок, не подавая виду, что не понимаю названий на корешках.

– Мне нужно что-нибудь с рисунками. Красивое.

– Самое свежее, господин! – говорит торговец и исчезает среди полок.

Появляется Киронага.

– Ты же не умеешь читать, – тихо говорит он.

– Я люблю смотреть.

– У него есть картинки с девочками в разных позах, – Киронага смеётся.

Я смотрю на Киронагу злобно.

– Молчу, – говорит он и делает шаг назад.

Появляется торговец.

– Вот, – говорит он, – вас это может заинтересовать.

Беру у него тяжёлый том в кожаном переплёте. Страницы внутри – довольно тонкие, на белой чуть зернистой бумаге. На каждой странице – картина, рядом – подписи и пояснения. Картины невероятно реалистичны. На первой изображена женщина в изящном платье – такой фасон не носят в Санлоне. На голове у неё – шляпка. Она очень красива, у неё тёмные волнистые волосы до пояса, она сидит на стуле, её голова чуть наклонена. Она смотрит на художника.

Но изображение – не столь важно, как техника исполнения. Кажется, что на меня смотрит живая женщина, пусть и чёрно-белая. Кажется, она сойдёт со страницы и окажется передо мной, прямо в лавке.

– Это новое веяние, – говорит торговец. – Называется обскурирование. Это не рисунок. Человек становится перед специальным механизмом, а тот делает его изображение точно в такой позе, в которой стоит человек…

Киронага демонстративно изучает потолок.

Я листаю книгу. Все картины потрясающе реалистичны – и портреты, и пейзажи, и натюрморты.

Это будет хорошим подарком для Бельвы. Читать здесь нечего, но зато есть на что посмотреть.

– Сколько? – спрашиваю я.

Он называет цену.

За эти деньги в Санлоне можно купить дом, участок земли и стадо коров в придачу. Торговец видит в моих глазах злость и тут же уменьшает цену почти вдвое. Но это его не спасает.

Киронага не успевает среагировать. Я выхватываю нож и всаживаю его в шею торговцу. Он хрипит и падает.

– Я же говорил… – Киронага вздыхает.

Я стою с окровавленным ножом в руке и смотрю на Киронагу. Торговец затихает на полу.

– Так, – говорит Киронага. – Это в последний раз, Риггер. В следующий раз я просто уйду и всю кашу будешь разгребать ты. И поверь, мало тебе не покажется. Ты даже сам не сможешь из города выехать. Тебя не выпустят без разрешения.

Молчу.

– Сейчас оттаскивай этого мужика за полки. Зазывалой он же был?

– Да.

– Хорошо.

Пока я оттаскиваю тело торговца, Киронага закрывает дверь лавки.

– Выйдем через заднюю дверь. Лошадей я оставил недалеко от передней двери, но мы к ним подойдём снаружи, будто идём из другого места. Когда он очнётся, то есть завтра, мы уже будем в императорском дворце.

Мы выходим. Я напоследок захватываю альбом с картинами. Обскурирование – я запомнил это слово.

Молча идём по небольшой улочке. По ней снуют люди с ящиками, чумазые, лохматые. Это грузчики и носильщики – они доставляют товары в лавки. Пахнет едой и отбросами.

Между двумя домами – проход, выходим обратно на проспект. Лошади стоят в минуте ходьбы, они привязаны к столбу, их сторожит мужчина в простой одежде.

Киронага даёт мужчине монету, тот кланяется и исчезает. Киронага молча забирается на коня.

Мы едем дальше.

– Риггер, – говорит Киронага. – Ты умеешь хоть иногда сдерживать свой гнев?