Онлайн книга «Средневековая история. Интриги королевского двора»
|
Определенно это тренирует. Стеклодувная мастерская работала и расширялась. Лиля распорядилась построить еще несколько печей и пыталась вспомнить состав керамики. Жизнь шла своим чередом. Единственным исключением стало официальное приглашение весной ко двору от короля — куча виньеток и завитушек, громадная печать, слог, через который без пол-литры не продерешься. Все удивительно официально, мол, его величество желает вас видеть — и только попробуй отказаться, зараза! И письмо от свекрови. У Али, вопреки расхожему мнению, проблем со свекровью никогда не было. Галина Петровна, милейшая женщина, мать Лешки, считала, что сыну очень повезло. Дочь военного, медик, профессия полезная, девочка умная и верная… и чего еще надо? И Алю любила искренне. Аля отвечала ей взаимностью. А вот в этом мире… сколько девушка ни ворошила свою память, сколько ни расспрашивала — очень осторожно и с оглядкой Марту и Мири, — все было в ноль. Создавалось ощущение, что свекровь относилась к детям как к щенкам. Родила и отдала на псарню. И отвяжитесь. То же самое было и по отношению к Лиле. Лилиан Брокленд видела Алисию Иртон, в девичестве Уикскую, один раз. На свадьбе. И второй раз могла, кажется, увидеть на похоронах. Своих. С таким-то мужем… так и хочется сказать, что итальянское «que bellino» [2] не зря созвучно с русским «кобелино»! Хоть дома бы не гадил. Пришлось после этого случая с отравлением расспросить всех остальных слуг на предмет любви с Джерисоном Иртоном, но вроде бы больше граф никого не огулял. Если только по деревням… Ладно. Одним словом — письма от Алисии Лиля не ожидала. Там более такого. «Любезная моя невестка. Прослышав о бедственном твоем положении, решила написать тебе и предложить помощь. Буду рада видеть тебя весной в своем доме и рассказать тебе все, что требуется. Если же тебе нужны деньги или какая иная помощь — отпиши. Сделаю все, что в моих силах. К сожалению, раньше мы не могли встречаться и общаться, как то пристало нашему положению, но льщу себя надеждой, что ты не питаешь ко мне неприязни…» Не льстите, «маменька», мне вы параллельно. А вот с чего вы так прогнулись? Сахарный сироп Лиля пропустила, практически не читая. А вот последние дворцовые сплетни сохранила. Да, ей плевать на этот гадючник. Было бы. Но придется туда ехать. Так скажешь какой-нибудь швабре «вы выглядите мочалкой», а она с герцогом спит. И будет означенный герцог гадить всю дорогу… Невыгодно. Эх… вот философию преподавали! Нет бы искусство интриги! Или хотя бы Макиавелли зачитывали — Лиля не читала, но Элка ей весь мозг вынесла на тему интриганства… А то два часа в неделю уходили на откровенную фигню! Которая медику никуда не уперлась. А важного-то и не дали… Но теперь уже не исправишь. Надо учиться на ходу. Его величество с нетерпением ожидал доклада Ганца Тримейна. Ему действительно было интересно. Письма из Иртона были слишком короткими, а происходящие события (убийство! работорговля! пираты! янтарь!!!) вызывали здоровое недоумение. Джес уверял, что самое лучшее в Иртоне — охота, а самое опасное — олени. Жизнь явно это опровергала. Шел малый королевский прием. Если кто не знает — король в это время обычно изображает куклу на троне и разбирает всякую чушь. Важные дела напоказ не решаются. «Показуха» тоже необходима, но… скучно же, господа! И тошно! И тоскливо… Поэтому Эдоард искренне обрадовался, когда церемониймейстер стукнул посохом в пол и громко объявил: — Ваше величество! Прибыл шевалье Ганц Тримейн и просит принять! Придворные насторожились. Эдоард махнул рукой: — Проси. Ганц был достаточно рассудительным человеком — и вряд ли станет говорить о чем-то серьезном среди толпы. Для этого есть кабинет. А если он ломится на прием — значит, надо. Эдоард вообще старался давать своим людям свободу действий. И чаще всего это оправдывалось. — Ваше величество! — Ганц стремительно ворвался в зал и склонился в глубоком поклоне. Эдоард милостиво наклонил голову. — Как дела в Иртоне, Ганц? — Когда я оставлял поместье, ваше величество, все было благополучно. Доклад у меня с собой, и если ваше величество пожелает… — Ты мне все доложишь после приема. Эдоард поднял руку, намереваясь отпустить Ганца, но мужчина предупредил его жест: — Ваше величество, простите ли вы мне мою дерзость? — Что случилось? — заинтересовался Эдоард. — Зная о приеме, я поспешил сюда, чтобы вручить подарки всем, кому прислала их графиня Иртон. С вашего позволения, ваше величество… Ганц низко поклонился. Эдоард блеснул глазами. Подарки? Вот как? Если это нечто вроде того пера — получится интересно. Чем же графиня так заинтересовала Ганца, что тот… Ганц не нарушает никаких установлений, но графиню Иртон примутся обсуждать при дворе. Если подарки будут интересные — хорошо. Если скучные — она станет мишенью для насмешек. Что ж… — Пожалуйста. Я не буду возражать. Кому она передала подарки? — Вам, ваше величество. Эдоард кивнул. Это естественно. — Их высочествам Анжелине и Джолиэтт. Хм… еще любопытнее… — Своей второй матушке, графине Алисии Иртон. И своей сестре Амалии Ивельен. Эдоард удерживал на лице привычную высокомерную маску усилием воли. — Вручайте, шевалье. Ганц Тримейн хлопнул в ладоши. Двери зала опять распахнулись. Двое слуг несли в руках большой сундук. За ними еще четверо несли четыре сундучка поменьше. Интересно, что там такое? Ганц еще раз поклонился, и слуги поставили самый большой сундук у подножия трона. Шевалье снял с шеи большой ключ. — Ваше величество… Эдоард улыбнулся: — Ганц, я король, но я и мужчина. Поэтому вручи сначала подарки нашим милым дамам. Иначе они сгорят от нетерпения. Принцессы действительно вели себя как дети. Вытягивали шеи, смотрели с интересом… И Ганц повиновался. — Ваше высочество, принцесса Анжелина… Сундучок, скорее даже большая коробка, был протянут принцессе. Такой же светловолосой, как ее отец. Впрочем, дочери Джессимин обе пошли в Эдоарда. Светловолосые, сероглазые, высокие для своего возраста… — Ваше высочество, принцесса Джолиэтт… |