Онлайн книга «Средневековая история. Интриги королевского двора»
|
Лилиан Иртон относилась равно доброжелательно и к нему и к эввирам, и к вирманам. Она никого не выделяла, но все живущие в замке ощущали ее заботу и участие. И Лейс не стал исключением. Ему было хорошо в Иртоне… Хотя, а при чем тут Иртон? Без графини это просто куча камней в захолустье. Лилиан Иртон вдохнула в него жизнь. И в замок, и в Лейса. И мужчина собирался делать то, что умел лучше всего. Служить. Служить человеку, который оценит его по достоинству. Как графиня. Не будет унижать, показывая свою снисходительность. Не будет цедить приказы свысока, а то и вовсе передавать их через управляющего. Нет… Этого Лейс накушался с избытком. Он не был слепым. И понимал, что между графом и графиней наверняка будет столкновение. Примет ли граф свою жену такой? Неизвестно. А вот какую сторону примет сам Лейс? Иногда мужчине казалось, что он уже знает. Ладно… чего он тут замечтался? Надо и остальные караулы проверить… И намекнуть ребятам насчет ханганов. Пусть тщательнее приглядывают. Кто их знает, чужаков… Боль. Она в очередной раз пронизывает все тело. И привычно растворяется в области живота. Уже привычно… Он успел притерпеться к ней, как к старой знакомой. И иногда даже радуется ее приходу. Он жив. Если ему больно — он еще жив! А умирать не надо. Нет, ему еще рано умирать. Почему? Он уже не помнил. Все растворялось в боли и слабости, тонули в красноватом тумане мысли, стучали в висках железные молоты… забытье прерывалось судорогами рвоты — и опять пустота. Юноша не знал, что часть пути его старались держать на снотворных и обезболивающих, опасаясь, что иначе он не перенесет дороги. Это было дело лекарей. А он выпивал очередной горький настой и погружался в видения. Там он был здоров. Во имя Звездной Кобылицы, как же мало мы ценим ее самый великий дар — наше здоровье?! Почему мы понимаем это, только утратив его? Амир понял слишком поздно. Болезнь подкралась незаметно. Словно бы исподволь, змеей вползла во сне в его горло. Он боролся с ней, сколько мог. Смирял приступы слабости и тошноты. Превозмогал себя… Пока однажды его не вывернуло наизнанку на глазах у отца. Сначала отец не обеспокоился. Но когда состояние наследника начало ухудшаться… За эти полгода кто только не перебывал у его постели. Докторусы, травники, знахари… Травяные отвары, прочистительные клистиры, кровопускания… Лучше не становилось. Становилось только хуже. Его окуривали благовонными дымами, о нем молились в храмах… но все было напрасно. Единственный, кого он запомнил из всей плеяды докторусов, был Тахир Джиаман дин Дашшар. Который пришел и честно сказал: «Принц, я не знаю, чем вас можно вылечить». Амир тогда был в одном из немногих просветлений, поэтому хорошо помнил печальные глаза лекаря. — Я прожил много лет, но есть что-то, чего и я не знаю… — Я умру? — Не знаю, господин. — Тогда тебе надо уходить. Тахир пожал плечами: — Я думал об этом. Но я стар и много прожил… — Мой отец возьмет твою жизнь. А я не хочу. — Приступ боли согнул юношу, но он был только рад этому. Боль проясняла разум. — Ты единственный, у кого хватило смелости сказать мне правду. Тахир смотрел тоскливо и безнадежно. Он дрался бы до конца — но как? И с чем? — Если бы я мог — я бы отдал свою жизнь вместо вашей. — Ты не можешь. А я… Сейчас ты напишешь приказ. Я приложу печать. И тебя выпустят из города. Уплывай из Ханганата. Так надо… пусть хотя бы один из нас останется жив… И второе просветление, за которое он цеплялся что есть силы. Ему стало немного легче. Его поили молоком, купали в воде со странным запахом, а потом пришел отец. Сел рядом на кровать, погладил по волосам. Рабы выскользнули за дверь, оставляя повелителя наедине с сыном. — Амир, ты умираешь. — Я знаю, отец. — Мне написал Тахир Джиаман дин Дашшар. — Да, отец. — Я знаю, ты отпустил его. Почему? — Он тоже знал, что я умираю. И… не лгал мне. — Вот, значит, как… Я не противился тогда. И не стал ловить его. И преследовать тех, кто ему помог. Как оказалось — не зря. Вспыхнувшая надежда отозвалась острой болью. Но к боли юноша давно притерпелся. — Отец? — Он пишет, что тебе дают яд. Он не знает как, но знает человека, который распознал отраву с его слов и может тебя вылечить. — Так пусть… — Это — женщина. Ативернская графиня Иртон. Я расспросил людей. И она действительно творит чудеса. Но сюда я ее вызвать не могу. Пока я спишусь с Эдоардом, пока он напишет ей, пока она приедет… Юноша кивнул. Полгода. Минимум. Он столько не протянет. Докторусы давали ему месяца три. Максимум. — Я придумал иначе. Ты отправишься в Иртон. — Н-но… — Если это яд, отравителю сложнее будет давать его на корабле. Я знаю, что сейчас зима, что пролив опасен… Я знаю. Но выбора у нас нет. — Здесь я умру. Там же… — Это — шанс. Крохотный, но шанс. И заодно я напишу Эдоарду. Тебе с собой я дам золото, дам людей, дам почтовых птиц… и буду ждать вестей, сын. — Я сделаю все, чтобы выжить, отец. Амир смотрел твердо и серьезно. И Ханган вздохнул. — Верно говорят мудрецы, что только от любимой и любящей женщины рождаются настоящие дети. Гизьяр готова была войти в огонь ради меня. А я любил ее без меры и памяти. И тебя люблю. Ты мой первенец. Остальные мои сыновья… Селим глуп и слаб. Шаран шалеет от женщин — Ханганатом будет править не он, а его гарем. Мехмед скорее ученый, чем правитель. Рашад — воин. Ему нельзя доверять страну. Джиан и Зуртан слишком малы. И неизвестно, что из них получится. Ты — единственный, кому я бы доверил страну. — Кому-то это не понравилось. — После твоего отъезда я объявлю, что наследником станет Рашад. И посмотрю, что получится. — Не… — Остальные еще хуже. — А если… — Я знаю. Я подставляю под удар еще одного сына. Будь оно все проклято… Амир впервые видел на лице отца слезы. — Вернись живым, сынок. Только вернись. — Я постараюсь, отец… |