Онлайн книга «Ледяная трилогия»
|
– У меня было… семьдесят рублей. Семьдесят… пять. – Это твои деньги. – Это чужое… – Он смотрел на кошелек. Потрогал свою грудь. Она взяла его за плечи: – Вот что, Урал. Ты пока не очень понимаешь, что с тобой произошло. Я бы сказала – совсем не понимаешь. Вчера ночью ты проснулся. Но еще не отошел ото сна. Твоя жизнь теперь пойдет совсем по-другому. Мы поможем тебе. – Кто – мы? – Люди. Которые проснулись. – И… что? – Ничего. – И что со мною будет? – Все, что бывает с тем, кто проснулся. Лапин смотрел на ее красивое лицо остекленевшими глазами. – Что – все? – Урал, – ее пальцы сжали его костлявые плечи, – имей терпение. Ты еще только встал с кровати. На которой спал двадцать лет. Ты даже не сделал первого шага. Поэтому положи кошелек в карман и следуй за мной. Она открыла дверь. Вышла в коридор. Лапин надел куртку, засунул кошелек во внутренний карман. Ключи и студенческий – в боковые. Вышел в коридор. Сестра быстро пошла. Он двинулся вслед. Осторожно. Трогал шину на груди. Возле приемной палаты их ждали врач и Мэр. Она была в темно-фиолетовом пальто с большими пуговицами. Стояла, сунув руки в карманы. Смотрела на Лапина все так же тепло и приветливо. Улыбалась. – Значит, у нас, молодой человек, небольшая трещинка в грудине, – заговорил врач. – Мне уже говорили, – пробормотал Лапин, не отрывая глаз от Мэр. – Повторенье – мать ученья, – бесстрастно продолжал врач. – Стяжку десять дней не снимать. Бетонные плиты не поднимать. Мировых рекордов не ставить. С титанами любовью не заниматься. А вот это, – он протянул две упаковки лекарств, – попить. Два раза в день. И если будет болеть – пенталгин. Или семь стаканов водки. Ясно? – Что? – Лапин перевел на него тяжелый взгляд. – Шутка. Берите. – На ладони врача лежали две упаковки. Лапин присмотрелся к ним. Взял. Рассовал по карманам. – Молодой человек не понимает шуток, – с улыбкой объяснил врач женщинам. – Он все прекрасно понимает. Спасибо. – Мэр прижалась своей щекой к щеке врача. – Будь счастлив, Урал, – громко произнесла медсестра. Лапин резко обернулся к ней. Вперился в нее: красивая, стройная, теплый взгляд. Большие очки. Большие губы. Мэр кивнула им. Вышла в стеклянный тамбур. И на улицу. Там было пасмурно. И промозгло. Мокрые голые деревья. Остатки снега. Серая трава. Лапин вышел следом. Осторожно ступал. Мэр подошла к большому синему «Мерседесу». Открыла заднюю дверь. Повернулась к Лапину: – Прошу, Урал. Лапин забрался внутрь. Сел на упругое сиденье. Синяя кожа. Тихая музыка. Приятный запах сандала. Белобрысый затылок водителя. Мэр села впереди. – Познакомься, Фроп. Это Урал. Водитель обернулся: 52 года, круглое простецкое лицо, маленькие мутно-голубые глаза, пухлые руки, синий, в тон машины, костюм. – Фроп, – улыбнулся он Лапину. – Юра… то есть… Урал, – криво усмехнулся Лапин. И вдруг засмеялся. Водитель отвернулся. Взялся за руль. Машина плавно тронулась. Выехали на Лужнецкую набережную. Лапин продолжал смеяться. Трогал рукой грудь. – Ты где живешь? – произнесла Мэр. – В Медведково, – с трудом облизал губы Лапин. – В Медведково? Мы отвезем тебя домой. Какая улица? – Возле метро… там. Я покажу… У метро. Выйду. – Хорошо. Но прежде заедем в одно место. Там ты познакомишься с тремя братьями. Это люди твоего возраста. Они просто скажут тебе несколько слов. И вообще помогут. Тебе сейчас нужна помощь. – А… это где? – В центре. На Цветном бульваре. Это займет максимум полчаса. Потом мы отвезем тебя домой. Лапин посмотрел в окно. – Главное для тебя сейчас – постарайся не удивляться ничему, – заговорила Мэр. – Не пугайся. Мы не тоталитарная секта. Мы просто свободные люди. – Свободные? – пробормотал Лапин. – Свободные. – Почему? – Потому что мы проснулись. А тот, кто проснулся, – свободен. Лапин смотрел на ее ухо. – Мне было больно. – Вчера? – Да. – Это естественно. – Почему? Мэр обернулась к нему: – Потому что ты родился заново. А роды – это всегда боль. И для роженицы, и для новорожденного. Когда твоя мать выдавила тебя из влагалища, окровавленного, посиневшего, тебе разве не было больно? Что ты тогда сделал? Заплакал. Лапин смотрел в ее голубые глаза, сдавленные слегка припухлыми веками. По краям зрачки окружала еле различимая желтовато-зеленая пелена. – Значит, я вчера родился заново? – Да. Мы говорим – проснулся. Лапин посмотрел на ее аккуратно подстриженные русые волосы. Концы их мелко подрагивали. В такт движению. – Я проснулся? – Да. – А… кто спит? – Девяносто девять процентов людей. – Почему? – Это трудно объяснить в двух словах. – А кто… не спит? – Ты, я, Фроп, Харо. Братья, которые будили тебя вчера. Выехали на Садовое кольцо. Впереди была большая пробка. – Ну вот, – вздохнул водитель. – Скоро по центру – только пешком… Рядом с «Мерседесом» двигалась грязная «девятка». Толстый парень за рулем. Ел чизбургер. Бумажная упаковка задевала его приплюснутый нос. – А тот, который… там остался? – спросил Лапин. – Где? – Ну… вчера… он что? Проснулся тоже? – Нет. Он умер. – Почему? – Потому что он пустой. Как орех. – Он что… не человек? – Человек. Но пустой. Спящий. – А я – не пустой? – Ты не пустой. – Мэр достала из сумочки пачку жвачки. Распечатала. Взяла сама. Протянула водителю. Тот отрицательно мотнул головой. Протянула Лапину. Он взял автоматически. Распечатал. Посмотрел на розовую пластинку. Потрогал ею нижнюю губу. – Я… это… – Что, Урал? – Я… пойду. – Как хочешь. – Мэр кивнула водителю. |