Книга Давайте напишем что-нибудь, страница 152 – Евгений Клюев

– Тебе -то там как – самому? – с запоздалой братской заботой обступили его тридцать девять кузнечиков своего счастья.

– Да спасибо, – растерялся от братской заботы Кикимото, – мне нормально.

– А Купол Мира?.. Мы ведь подумали и решили вот закончить его за тебя, – мучаешься, небось, что не закончил?

– Как – «не закончил»? – изумился Кикимото. – Я закончил!

Остолбенеть от этого сведения тридцать девять кузнечиков своего счастья не успели: держа на руках пятерых детей одного возраста, к могиле приближалась простодушная Пакита. Внезапно дети соскочили с рук матери и запрыгнули в могилу.

От ужаса тридцать девять кузнечиков своего счастья чуть не потеряли коллективное сознание, но из могилы донеслось:

– Па, мы по тому свету побегаем!

– Бегайте, бегайте, разбойники… – ласково крикнул им вслед Кикимото и обнял простодушную Пакиту за талию.

– Здравствуйте, деверья, – улыбнулась новоявленным родственникам простодушная Пакита. – Вот вы и здесь. Не напрасно я, значит, могилу копала!

– Она, жена твоя, на конфликт нарывается или отродясь такая бестактная? – Тридцать девять кузнечиков своего счастья посмотрели на Кикимото не столько в упор, сколько до упора.

– Какая она отродясь, я не знаю: мы с ней гораздо позднее познакомились. Но, по-моему, она, наоборот, гостеприимство проявляет… – озадачился Кикимото.

Тридцать девять кузнечиков своего счастья расхохотались:

– Добро пожаловать в могилу!.. Хорошенькое гостеприимство.

Кикимото вздохнул и устало спросил:

– Вы к кому, собственно, тридцать девять кузнечиков своего счастья?

– Как это – к кому? – ошарашились те. – К тебе… Нам казалось, что это, вроде бы, уже понятно было!

– Было, – согласился Кикимото. – Было понятно, а стало непонятно. Потому как… если вы в гости к покойному брату идете, то рассчитывать, что он вас где-нибудь, кроме могилы, принимать станет, по меньшей мере, наивно! Вам и приготовили могилу – что в этом бестактного? Или вы ожидали, что вам постели приготовят – тридцать девять штук?

Тридцать девять кузнечиков своего счастья смутились: насчет тридцати девяти постелей или прочих подробностей быта они, конечно, не думали. Но что в Испании их ждет братская могила – на это они уж точно не рассчитывали!..

– Ты поговори тут с братьями, – решительно сказала простодушная Пакита, обращаясь к Кикимото и как будто нисколько не огорченная ситуацией взаимонепонимания, – а я за детьми присмотрю. – И она, грациозно поведя плечами, исчезла в могиле.

– Безразмерная какая-то могила у тебя! – с неудовольствием заметили тридцать девять кузнечиков своего счастья. – Прóпасть, а не могила…

– Ну, положим, дети и простодушная Пакита много места не требуют, – защитил сразу и семью, и могилу Кикимото. Потом бодро спросил: – Так вы не зайдете? Ну, смотрите сами… Тогда, если у вас нормальных вопросов нету, нам, наверное, прощаться пора. – Кикимото выделил слово «нормальных» так, что никаких сомнений в качестве ранее заданных вопросов у тридцати девяти кузнечиков своего счастья не осталось. Тем не менее, они поспешно задали еще один:

– А вот… ты сказал, Купол Мира закончил, – нам его где посмотреть?

Вопрос не то чтобы обескуражил Кикимото… но озадачить явно озадачил.

– Вы, что же… не видите Купола Мира? – спросил он осторожно как мог.

Тридцать девять кузнечиков своего счастья с напряженным вниманием осмотрелись вокруг. И признались, заранее стыдясь сказанного:

– Нет, Купола Мира мы не видим.

Кикимото покачал головой. Потом опять покачал ею. И еще раз – ею же. После чего сказал, не глядя на братьев:

– Он же везде!

– Из яичной скорлупы? – уточнили тридцать девять кузнечиков своего счастья.

– Из яичной скорлупы!

Тридцать девять кузнечиков своего счастья, незаметно поманив друг друга руками, отошли в сторону.

– Что делать будем? – спросили они сами себя и сами себе ответили: – Не знаем.

После этого полилога, имевшего вид диалога, они опустили тридцать девять взоров одному и тому же долу. Дол покосился на сторону.

Положение становилось остро критическим. В памяти тридцати девяти кузнечиков своего счастья было еще свежо впечатление от символической крови, которой они не видели в тридцатой главе. Но символическая кровь – это ладно: не видишь ее – и не надо: достаточно и обычной, которую тоже редко видишь, если ты, конечно, не серийный убийца. Однако не видеть того, что находится везде …

– Скажи, Кикимото, – с непередаваемой грустью обратились к брату тридцать девять кузнечиков своего счастья оттуда, где стояли, – может быть, у нас болезнь какая-нибудь… глазная? Вот уже второй раз мы замечаем, что не видим того, что видят другие. Первый раз это была символическая кровь Умной Эльзы… ты знаком с Умной Эльзой?

– Лично нет, но… наслышан.

– Ладно, первый раз – это было не так важно: без символической крови можно обойтись, а вот…

– Без символической крови обойтись нельзя, – перерубил предшествующее предложение, словно мерзкую гусеницу, Кикимото. – Без символической крови ничто не имеет смысла.

– Ты хочешь сказать, что без нее нас бы всех не было?

– Да нет, были бы… только в нас не было бы смысла.

– А он в нас… есть разве, смысл? – густо, как резиновый клей, покраснели тридцать девять кузнечиков своего счастья.

– Есть, причем много, – твердо ответил Кикимото и с грустью добавил в сердце своем: – Бедные, бедные заблудшие мои братья, чего бы я только не сделал для вас!

Вопреки его ожиданиям братья услышали сказанное им в сердце своем и поникли, как трава, по которой проехал бронетранспортер.

– Отчего вы так поникли? – бросился к ним Кикимото.

– Мы услышали, что ты сказал в сердце своем, – отвечали те.

Внезапно Кикимото начал прыгать и скакать, словно умалишенный. Это произвело на братьев впечатление несвоевременной и неуместной выходки.

– Перестань, – попросили они.

– Нет, не перестану! – с ликованием в голосе крикнул Кикимото. – Ибо дикая радость обуяла меня при мысли о том, что не совсем потеряны братья мои! Если вы можете слышать внутренним слухом, то и видеть внутренним зрением можете тоже.

– С чего ты взял, что мы можем слышать внутренним слухом? – подозрительно спросили тридцать девять кузнечиков своего счастья.

– А чем же еще вы услышали то, что было сказано мною в сердце моем?

Как ни старались тридцать девять кузнечиков своего счастья найти какой-нибудь другой ответ на поставленный перед ними вопрос, им это не удалось.