Онлайн книга «Мика и Альфред»
|
Мика залпом выпил джин. Поставил стакан на стол, усадил Альфреда себе на колени, склонил свою седую голову на его маленькое плечо. И пьяненько спел всего лишь одну строчку: Мы с тобой два берега у одной реки… И вдруг повторил совершенно трезвым и пугающе жестким голосом: — Мы, Альфред, с тобой два берега у одной реки под названием Стикс! * * * Ночью Альфреду и Мике приснился один и тот же сон… … Будто бредут они босиком по солнечному океанскому берегу СВОЕГО острова, и теплая низенькая накатывающаяся волна с пенными завитушками ласково стелется им под ноги… Слабенький ветер лениво шевелит верхушки очень высоких пальм, устремленных в синее солнечное небо… … А за пляжем, в глубине зарослей, пестрящих поразительными, невиданными цветами, — белые низкие домики с распахнутыми дверями… И Мика, и Альфред знают: в домиках этих пока никто не живет, двери их симпатично и гостеприимно открыты для новоселов… … На одной, самой высокой, пальме — белый флаг с красным крестом. А под этим флагом — сверкающая клиника для пожилых людей. Мало ли, вдруг кто-нибудь прихворнет!.. … Высоко-высоко в сине-солнечном небе летит очень белый большой беззвучный самолет… Ни Мика, ни Альфред никак не могут понять — что за конструкция такая?! Где гул двигателей, где привычный звук в небе?… И все равно Альфред, очень взрослый, интеллигентный русский Домовой, радуется как ребенок!.. … Но теперь уже Мика и Альфред стоят не на берегу океана, а в глубине острова, у СОБСТВЕННОЙ сверкающей взлетно-посадочной полосы СВОЕГО аэродрома… Стоят и вглядываются в дрожащий от жары воздух, откуда должен появиться этот невиданный бесшумный самолет… … Вот! Вот он вышел на прямую и заходит на полосу!.. В лучах островного солнца самолет сверкает в небе до боли в глазах… Мика и Альфред с трудом вглядываются в приближающийся фронтальный силуэт самолета и видят, что у него НЕТ ДВИГАТЕЛЕЙ!.. — Мика! Ты же говорил, что в самолете должны быть моторы?! Мика растерян: — Я и сам ничего не понимаю, Альфред… Может быть, это какой-то новый тип планера?… Я так давно сам не летал… … Странный и ужасно большой белый самолет мягко садится на Микину и Альфредову взлетно-посадочную полосу, прокатывается по инерции совсем-совсем немного и разворачивается правым бортом прямо напротив Мики и Альфреда… Мика в растерянности оглядывается по сторонам в поисках аэродромной обслуги, самоходных трапов, привычной портовой суетни… … Но поле пустынно. Ни людей, ни трапов. Тишина… И вдруг Мика и Альфред видят, как высокие стойки самолетного шасси медленно начинают уползать внутрь самолета, и гигантский безмоторный лайнер тихо ложится на бетонные плиты рулежной дорожки. Из-под консолей огромных плоскостей выдвигаются странные упоры, и лайнер замирает. Теперь нижний край самолетных дверей почти сравнялся с землей — словно ступенька перед крылечком… Мика и Альфред так и ахнули от восторга!.. Но вот главная пассажирская дверь самолета распахнулась, и первым из этого сказочного лайнера выходит… … Леонхард, Лёва, Лёвушка Тауб!!! В шортах, легкомысленной маечке, в сандалиях на босу ногу… Лёва машет Мике и Альфреду левой рукой, а правой помогает сойти на землю очень красивой женщине… … Широкими полями шляпы она прикрывает глаза от солнца, но Мике кажется знакомым этот изящный жест, эта давно забытая женская пластика… И когда женщина неожиданно снимает шляпу, Мика УЗНАЕТ в ней СВОЮ Маму!.. А за ней выходит Папа — Сергей Аркадьевич Поляков. В прожженной шинели, с военным планшетом сороковых, но в руках у него совершенно современная профессиональная камера «Сони-бэтакам». … И Папа отходит в сторонку и тут же начинает снимать! Он снимает выходящую из самолета Милю, УМЕРШУЮ от пьянства в деревне Чишмы под Уфой в ссылке… Снимает Папа ПОКОЙНОГО начальника уголовного розыска Алма-Аты однорукого Петра Алексеевича, ЗАСТРЕЛЕННОГО Лаврика… Снимает всех тех ПОГИБШИХ пацанов, с которыми Мика в конце сорок третьего должен был вылетать на задание в Карпаты на Мукачевский перевал… В полной экипировке того времени пятнадцати— и шестнадцатилетние, до зубов вооруженные мальчишки, перекинув через плечо свои парашюты, выходили из этого самолета, стараясь не привлекать к себе внимания… Правильно. Как учили… … А из других дверей, счастливо улыбаясь и щурясь от яркого тропического солнца, выходили старые художники, на чьих похоронах Мика когда-то присутствовал. … За ними шли МЕРТВЫЕ писатели — их книжки иллюстрировал Мика… … МЕРТВЫЕ актеры, с которыми играл на бильярде в Доме кино, а потом, совсем недавно, читал посвященные им некрологи… … Вышли двое МЕРТВЫХ приятелей-кинооператоров. Один скончался в полной нищете уже год назад, второй — совсем недавно… … Радуясь солнцу, вышел МЕРТВЫЙ сосед по ленинградскому дому — крупнейший физик-теоретик из знаменитого Института Иоффе… Не пригодился он новому времени рыночных ларьков и повальных распродаж и то ли покончил с собой, то ли сам умер… — Мамочка!!! Миля-а-а!.. Папа! Папуля!.. Лаврик!.. Ребята!.. Лёвушка-а-а!!! — кричит Мика во весь голос… … Но все чем-то очень заняты, никто на Мику не обращает внимания… Только один Альфред намертво вцепился в его руку — ни на секунду не отпускает, дергает Мику, шепчет: — Ну, успокойся, Микочка… Открой глаза, Мика… Хочешь водички попить? Мика открыл глаза, лицо горит, мокрое — не то от пота, не то от слез. В глотке все пересохло. Альфред сидит рядом, стакан с водой протягивает: — Попей водички, попей… Мика отхлебнул пару глотков, отдышался, спросил Альфреда: — Ты видел? — Да. — Ты до какого места досмотрел? — спросил Мика. — До того, пока ты не начал кричать… Мика сделал еще глоток из стакана, попросил Альфреда: — Не уходи в ту комнату… Пожалуйста. Ложись здесь, в кресле. Хорошо? — Конечно… Не бойся. Я не уйду. * * * Утром в кухне Альфред соорудил немудрящий «разгрузочный» завтрак — овсянка, сыр и зеленый китайский чай с жасмином, но без сахара. Мика покрутил носом, но промолчал. Только посмотрел за окно, где по балкону барабанил холодный осенний дождь. — Покойники всегда снятся к перемене погоды, — заметил Альфред. — Ты принял эту желудочную таблетку?… Как ее?… «Антру»? — Да. — Пока ты спал, а я варил овсянку, звонила Хайди. Хотела заскочить к нам после работы. — С тех пор как мы получили постоянную визу и переехали сюда, в Нойеперлах, это желание посещает ее все реже и реже. Ты заметил? |