Онлайн книга «Робинзон. Инструкция по выживанию»
– Понял. – Ну и вперед, если понял. Эпизод. Робертсон только что спустился с ходового мостика на среднюю палубу 3-го отсека, как его увидел и зазвал на ЦДП Рустамзаде: – Саня, иди сюда! Тот входит на пост, а там уже Кашкин и Андрей Вознюшенко. – Торт будешь? У Кашкина сегодня день рождения. Он торт на борт притащил. Торт быстро доели. Чай под это дело готовил Рустамзаде («А вы все равно не умеете чай заваривать»). Осталась коробка из-под торта. Точнее, крышка. – Полезная вещь! – говорит Рустамзаде. – Куда б ее пристроить? – Я знаю куда! – говорит Андрей. – Давай сюда! Он выносит ее в коридор, оглядывается и тихонько заходит в ближайшую каюту – это каюта офицеров пульта ГЭУ. Там на верхней полке спит Саня Буденко – толстый старший лейтенант. Он спит на спине – храпит вовсю. – Во давит! – говорит Кашкин. Рустамзаде на вахте, поэтому он только приоткрыл дверь поста и следит за приятелями. Кроме Буденко в каюте еще два человека. Все спят. Андрюха аккуратно надевает Буденко на физиономию крышку от торта. После этого приятели перемещаются на пост. – Время пошло, – говорит Андрюха и смотрит на часы. – Если через пять минут мы ничего не услышим. – А-а-а! – из каюты доносится крик. – Вы только что слышали крик, – говорит Андрюха, – заживо замурованного. Через какое-то время в кают-компании Буденко уже рассказывал о ночном кошмаре: – И снится мне, что я в гробу и у меня роскошные похороны! – глаза у Буденко округляются от пережитого. – Просыпаюсь – блин, темно, ничего не понимаю. На лицо что-то давит. Чуть ежа не родил. Найду, кто это сделал, и убью. – А может, она на тебя сверху сама свалилась! – говорит ему присутствующий при этом Андрюха. – Ага! Сама! Подбежала и прыгнула! Команда центрального прерывает переживания Буденко: «Приготовиться к погружению!» Все расходятся по отсекам. Сигнал на открытие клапанов вентиляции и вторых запоров цистерн главного балласта концевых групп, потом команда центрального: «Принят главный балласт, кроме средней! Осмотреться в отсеках!» Отсеки докладывают: «Первый осмотрен, замечаний нет!» Потом: «Погружаемся на глубину сорок метров, осмотреться в отсеках!» Лодка уходит под воду. Робертсон в своем, пятом отсеке. К нему подходит Кашкин, руку он держит за спиной: – Это твое первое погружение? – Почему первое? На практике на лодке выходили в море. – Ну, тогда ты был курсантом, а теперь – лейтенант. На! – протягивает плафон с забортной водой. Сейчас же собираются все матросы и мичманы отсека. Робертсон выпивает плафон. – Молодец! – говорит Кашкин. – Народ! – обращается Кашкин к обитателям отсека. – А лейтенант-то у нас орел! Все улыбаются. – Поздравляем! – говорит Кашкин. – Ты у нас принят в жители пятого отсека! Команда по «каштану»: «Лейтенанту Робертсону прибыть в центральный пост!» Робертсон прибывает в центральный. Там уже собрались все командиры и начальники, и там ему вручают еще один плафон. – Так я же только что пил, товарищ командир! – говорит Робертсон. – Пейте, лейтенант! – говорит ему командир. – Там вы пили неофициально, а тут– официальная часть с посвящением в подводники. Тут мы вам диплом выдадим. Где у нас диплом? (Заму.) Ага! Вот и диплом, и вымпел. На средней палубе третьего отсека стоит Буденко, который все еще переживает. Он рассказывает кому-то свою историю: – Понимаешь, и снится мне. Мимо идет Рустамзаде, обращаясь к Буденко, говорит: – Робертсона не видел? – Его в центральном водой накачивают. – А-а. Как пройдет, скажи ему, что я ему чай заварил. – А мне чай можно? – А ты варенье обещал? – Ну? – Ну и где оно? – Забыл! – Как вспомнишь, сразу же тащи его на ЦДП. У меня таких сирот, как ты, до Пекина раком не переставить. Команда из центрального: «Приготовиться к погружению! Погружаемся на глубину 400 метров!» – О! – говорит Рустамзаде. – Началось! Глубоководное! Надо дверь отрыть в отсек, а то клинит. Робертсон в пятом отсеке. В отсеке Кашкин натянул нитку от борта до борта. – Это зачем? – спрашивает Робертсон. – Что зачем? Зачем погружаемся на четыреста? Так это ж глубоководное испытание. На контрольном выходе – обязательно. – Да нет, зачем нитку протягивается? – Посмотришь, как корпус сжимается. Нитка провиснет. Сейчас мы ее натянем, а как только начнем погружаться на четыреста, так она и начет провисать. Центральный: «Погружаемся на глубину 120 метров!» Народ замирает, ни тени улыбки. Погружение – это серьезно. Через некоторое время: «Глубина 120 метров! Слушать в отсеках!» Как только в «каштане» раздается: «Есть шестой!»– Кашкин отвечает: «В пятом замечаний нет!» На вопросительный взгляд Робертсона Кашкин объясняет: – Центральный пост опрашивается все отсеки, и опрашивает он так: принимает доклад с первого отсека, а потом включает тумблер на десятый и говорит: «Есть первый!» – и десятый ему отвечает, что замечаний нет, тогда он говорит: «Есть десятый!»– но одновременно включает второй отсек. То есть лодка опрашивается по принципу «нос – корма». Центральный: «Погружаемся на глубину 200 метров!» Корпус лодки начинает скрипеть. Звук – как кожа сухая сминается – очень неприятно. Робертсон с Кашкиным переглядываются. Тот взглядом ему говорит: все нормально. – Вот в такие минуты хочется петь, – говорит Кашкин. «Глубина триста метров!» Где-то на заднем плане слышится ответ вахтенного пятого: «В пятом замечаний нет!» – Атаев! – кричит Кашкин в трюм. – Я! – из трюма. – Смотри там! – Да! Скрип ужасный, лица у всех напряженные. Тяжкое это дело – ждать. «Глубина 350!» Скрипит. «Глубина 400 метров! Слушать в отсеках!» Нитка провисла совсем. – Гляди, Робертсон, что творится, – говорит Кашкин. – Для тебя специально нитку вешал. Вот так нас и жмет. |