Онлайн книга «Воды любви (сборник)»
|
– Да все было вовсе не так! – сказал он. – Ты, бомж, пошел на ха отсюда, – сказал охранник. – Да послуша… – сказал мужичок. Охранник ударил, мужичок свалился, и согласно кивая, пополз в угол школы. Там сел, потрогал нос, вытер руку о майку. Гид почтительно сказал: «Дамы и господа, только что вы слушали в прямом эфире…». Туристы негромко переговаривались. Мужичонка остановил кровь, но выползти из угла, под взглядом охранника, боялся. Гид, послушав что-то в наушнике, сказал: – А сейчас на проводе Тель-Авив! – О, НЕТ, – сказал мужичонка. Громкоговоритель потрещал и начал говорить. – Шалом! – сказал он. – Я ни слова вам не скажу об этом мудаке, – сказал глубокий женский голос. – Это шо, нормально? – сказал голос. – Встать, сказать, шо пошел за спичками, потому что прикуривать нечем, и пропасть на пятнадцать лет, – сказал голос. – Шоб он горел синим пламенем этот Лоринков, я и слова ь не скажу вам за него! – сказал голос, огорчив туристов. – А как вы познакомились? – сказал гид. – Ну… – сказал голос. …после полутора часов непрерывного монолога из Тель-Авива туристы стали располагаться во дворе школы, как американцы с отмененного рейса в аэропорту. Открывали спальные мешки, лежали, раскинув ноги, разговаривали, плевались жвачку на асфальт… –… вот примерно малая толика того, што я имею сказать вам за этого поца, – сказал голос. –… чтоб ему пусто было, – сказал голос с, почему-то, теплотой. После этого на связь вышли Париж и Лондон, Екатеринбург и Амстердам, Москва и Мурманск, Варшава и Киев, Канада и еще раз США. Мужичок в углу оклемался и, постанывая от унижения (особенно громко он стонал от унижения во время прямых включений Екатеринбурга и Бобруйска) стал тихонечко ползать по двору школы, вытаскивая кошельки из курток задремавших туристов. – Гоша, раз уж такой наплыв и они все тут валяются, – сказал голос гиду в ухо. – Давай устроим фест, – сказал голос. – Типа как у хиппи этих сраных, – сказал голос. – Название только нужно придумать, – сказал голос. – Вудсток? – спросил Гоша. – Что-то знакомое, – сказал голос. – Но общее направление мне нравится, – сказал голос. – Просто нужно добавить местной специфики, – сказал голос. – Вудсток в Кишиневе? – спросил Гоша. – Тепло, – сказал голос. – Кишиневский Вудсток? – сказал Гоша. – Горячо, – сказал голос. Голос потрещал еще и сказал: – «Лоринсток»… * * * Сцену установили со стороны спортзала. Пели ребята из «Куйбул», потому что именно на их концерте блеванул в 1993 году обкурившийся, пьяный и удолбанный Лоринков, который в тот день даже черкать в бумажках ничего не мог. Учитель физкультуры, сейчас подрабатывавший в охране, тоже делился своими воспоминаниями о нестандартном ученике. Он разглагольствовал, и, когда рев музыки стихал, слышно было: «… говорю же, фиолетовое!… синий как щуренок мля… ну мы и прикупили… восемнадцать раз, а если не с похмелья?.. теорема Ферма никогда не давалась… Пьер Карден, ментоловые… ну, фильтр вырывался… обед стоил три с полтиной… звали Оксанкой… это если всухую, а если месячные!… пиво по утрам… торжественная линейка епыть… а вы говорите, извращенцы» В аэропорту Кишинева приземлились еще 10 самолетов, и двор школы забился до отказа. Таксисты города сделали годовую выручку. Со сцены неслось: – Город Кишинев, построенный за 456 до рождения самого писателя Лоринкова… – Тунгусский метеорит, упавший за 12 тысяч лет до появления писателя Лоринкова…. – Наш марафон, посвященный самому писателю Лоринкову… – В углу двора вы можете купить той самой травки, от которой Лоринков в 1999 году смеялся полтора часа в Долине Роз… – Алкоголь, оторый предпочитал маэстро Лоринков, продается за крыльцом школы! – На прямом включении школы Кишинева номер 30, 57 и 51, в которых тоже учился и из которых тоже был выгнан Сам Лоринков! –… Лоринков! –… оринков! –… ринков! –… инков! –… нков –… ков! –… ов! –… в! Посреди толпы старенькая жирная женщина в шортах, бюстгальтере и с клоунским гримом, говорила: – Я была любимой учительницей гения! – Вот, в своей книжке он писал, что… – говорила она, и читала в книге. –… ный рот вашу гребаную школ… – читала она. –… собенно эта тварь жирная и клоунски накрашенная завуч Жуко… – читала она. – То есть нет, это я не ту книгу взяла, – говорила она. – Ага, щас, – говорила она. – Вот, нашла! – говорила она. – Школа как джунгли, сверху они прекрасны, – цитировала она. – Прекрасный зеленый ковер на полу господа Бога, – цитировала она. – Но стоит спуститься ближе, и вы видите удушливый смертельно опасный мир, – цитировала она. – Без света, кислорода, с тысячами ядовитых насекомых и змея, дикими зверями, невероятной влажностью, и ежесекундной опасностью умереть, – цитировала она. – Итак, – сказала она. – Видите, как малыш Лоринков обожал нашу школу, – сказала она. –… сверху они прекрасны… – сказала она прочувствованно. Слеза проползла по щеке женщины, оставив след, словно улитка – на жирном грязном листе где-нибудь в джунглях… * * * Седьмой день Лоринкофеста ознаменовался ливнем, так что с крыши здания над двором натянули брезент. Один корпус решили снести, чтобы поместились все желающие. На памятник великому писателю собрали пятнадцать миллионов долларов, и уже не собирались остановиться на достигнутом. Обкуренный французский журналист внес фестиваль в Кишиневе в путеводитель «Мишлен» на одной странице с анальным сексом в Ибице и кислотой в Гоа… – Между прочим, здесь учились и другие гении, – говорил кто-то из завистливых соучеников Лоринкова. – Заместитель директора математических наук Изя Сольцман, – вспоминал соученик. – Он еще уехал в Израиль и стал там директором обувного магазина, – вспоминал соученик. – Известный русский комедиант Олешко! – вспоминал соученик. – Ну, который играет скетчи в программе «Большая разница», – говорил соученик. |