Онлайн книга «Воды любви (сборник)»
|
– И впоследствии причислили Эола к пантеону эллинов, – сказал он. – Не путать с римским! – сказал он. Заткнулся. Эксурсовод, сдавшись, молчала. Запела арфа вдали. Темнели горы. Нет, к обеду точно не успеем, поняла экскурсовод. Решила, по крайней мере, вернуть утраченный в группе авторитет. Сказала. – А теперь я почитаю вам стихи, сказала она. Прокашлялась, встала на небольшой камень. Сказала: …белеет парус одинокий на глыбе музыки твоей О. Иоганн, слепец великий, послушать дай — рук не жалей — свои концерты, фуги, бахи, виолончели и фагот Да будет день, и ангел падший, тебя за руку приведет В чертоги золота и тлена, и наслаждений, и греха И засмеется демонично… вери имрессивли: вот так – ха-ха-ха-ха-ха-ха Ты будешь в аде пианистом, исполнишь грешникам минор …чу! кто-то лопнул там под прессом, раздавлен, словно по-ми-д-ор Златое яблоко любви, как говорят французы Еще чуть-чуть и рухнут узы Царизма, женщин, опьяненья страсть, и страсти Что живым дано лишь испытать. Ненастье Жизни вас вот-вот покинет, и вы уйдете. Счастье нЕ быть вас посетит, подарит миг покоя под травой на кладбище семейном, запах луговой слепые слезы бабушки-дворянки и запах сена. Ой хау итс бьютефул, шери волынку родословную бери, и исполняй нам музыку лугов шотландских сэр Лермонто, настал ваш смертный час и пусть прищурен в вас глядящий глаз вы не его в прицел свой метьте пустое. не он призвал, не он… как военкоматовский гандон мартынов лишь – рука слепая рока повинности всеобще-обязательной. увы а кто призвал? вы сами, вы! и потому его вы грудь не метьте лишь вздохните глубоко, отметьте как хорошо нынче в горах. играет Бах и где-то Сатана, на корточки присев позволил Врубелю списать портрет опубликовав под псевднимом Демон глядите, как бежит трава под ветром гор белеет парус одинокий в тумане горном, голубом и вы в мундире наспех сшитом стоите на краю площадки для дуэли верстовым столбом российской прозы и поэзии качели унесут вас к Богу а затем в преисподнЮ и доктор Фауст, прикурив от огонька промолвит вам навстречу лишь: ню-ню, ню-ню… Экскурсовод замолчала. Сказала: – Нравится? – сказала она. Группа смущенно молчала. – Это мои, между прочим, – сказала экскурсовод. – На смерть поэта, – сказала она. – Только Лермонов свои на смерть Пушкина написал, – сказала она. – А я на смерть Лермонтова, – сказала она. – В стилистике Серебрянного века, – сказала она приглушенно. – Все слышали про Мариенгофа, – сказала она шепотом. – Запрещенный поэт, – сказала она. – Ха, запрещенный! – крикнул откуда-то из кустов Володя, где они с братом нашли бабочку. – Пильняк, вот кто был запрещенный! – крикнул он, обрывая крылышки бабочке. – Его, кстати, на глазах Пастернака арестовали! – крикнул он. – Потому Пастернак дачу в Переделкино и поменял, – сказал он, подходя к группе. – Он у нас и съезд народных депутатов смотрит, – шепотом делилась счастливая мать с соседкой. – И из пионеров сам вышел! – сказала она. – Не хочет со всеми… как стадо! – сказала она. Группа перетаптывалась на полянке стадом покорных, уставших овец. Казанский жиголо мял счастливую разведенку. Двое новосибирцев с похмельем и сувенирами тяжело вздыхали, ждали, когда можно будет спуститься в город, выпить пива. Вдалеке раздался звон колокольчиков. Это навстречу им шло стадо овец. Эскурсовод глянула в голубой колодец неба. Вспомнился вчерашний Провал. Ярко-синее озеро манило, звало… в этот раз особенно сильно. Стоило щенка сбросить в воду прямо там, подумалось Наталье Борисовне. Первый ведь звоночек там прозвенел. Гаденыш все лез объяснять причины возникновения глубоководных горных озер. Жалко, на Мушуке озера нет. Интересно, идут ли они с мамашей в турпоход, подумала экскурсовод. Если да, надо все-таки предупредить проводника, чтобы где-нибудь в горах семейку даги украли. Первые русские рабы, что ли, будут… Встряхнула головой, отгоняя легкое головокружение. Вернулась взглядом на Землю. – А теперь, – сказала она. – Мы поднимемся к площадке, на которой и произошла роковая дуэль, – сказала она. –… – с опаской покосилась она на Володю, уже боясь, что что-то (наверняка ведь! мелькнула мысль…) напутала. Но мальчик отошел от группы, и любовался цветочками. …ярко-желтые, маленькие, они напоминали морошку. Ее Володя впервые попробовал на Крайнем Севере – карта не обманула и север Действительно оказался севером, и Действительно крайним, – с чаем. Морошка отдавала на вкус морковью, была тошнотворно сладкой. Но есть ее следовало, чтобы зрение не падало. На Крайнем Севере оно, из-за снега и света, которого то слишком мало, то слишком много, падало у всех. Так что Володя наклонялся к цветочкам, стараясь разглядеть их, как следует. Через неделю они с братом и матерью возвращались из отпуска к отцу, офицеру береговой артиллерии Заполярья, и цветочки он увидит только через год, знал Володя. Да и то, если повезет. Не то, чтобы ему не нравилось на Севере. Нравилось. Просто на Юге ему нравилось еще больше. В родной Молдавии, например. –… олодя… – шепотом сказали откуда-то. Мальчик обернулся. За ним, в легкой дымке гор и близорукости, стояла экскурсовод-карлица. – Володя, ну что же ты, – ласково сказала она. – Вся группа уже спускается к автобусу, – сказала она. – Горы обманчивы, – сказала она. – Здесь можно отбиться и замерзнуть, – сказала она. – Да ну что вы, – затараторил Володя, слегка испугавшийся, и вцепившийся в руку взрослой. – Я вот читал об испытаниях нацистов над советскими военнопленны… – сказал было он. – Бросали в ледяную во… – сказал было он. – Т-с-с-с, – сказала эксурсовод Наталья Борисовна. – Володя, я вижу, ты очень умный и начитанный мальчик, – сказала она. – Не такой, как все, – сказала она. – Поэтому я покажу тебе кое-что, – сказала она. |