Онлайн книга «Воды любви (сборник)»
|
– А сейчас выступит, – сказал конферансье. – Простая русская женщина, – сказал он. – Простая русская жена русского писателя простая русская женщина Лиза! – сказал. он. Вышла на сцену баба в китайской кофте, итальянских сапожках, французской косметика, да позвякивая ключами от немецкого «Форда». Топнула ножкой. Сказала: – Друзья, – сказала она. – Сегодня русский народ на грани вымирания, – сказала она. Зал весь, как по команде, сделал скорбное лицо. Нет, точно без пальца Ибрагим Дудаевича не обошлось, понял Ванькя. А русская женщина русского писателя Елизавета начала читать свои одухотворенный стихи: – Так шо ты питор, думаешь, мой муж не гений? – сказала она. – Послушай бык ты че попутал на ха? – сказала она. – Что, мой мужик не гений? Ах ты куй, – сказала она. – Ты питор, вафла, мля, кончина, питор, – сказала она. – Куятина ты, гнида, манавохи часть, – сказала она. – Ты падла, любленная сзади мымра, – сказала она. – Иди глотай вафлина вафли гопота, – сказала. – За шкуркой на куй за своей чеши запула, – сказала она. – Ты пирадасина возьми на клык, нуй ха, – сказала она. – Мулида мчо урод надгон блевота, – сказала она. – Алан, пидза, кусок куска говна! – сказала она. Ушла со сцены, закрыл лицо руками. Взволнована, понял Ванькя. Зал грохнул аплодисментами. «Литинститут», «из дворян»,»… ледница Тургенева», «дворянка Емельянова-Сенчина» зашелестело в зале. – А теперь… – сказал конферансье. – На сцену выйдет открытие этого сезона съезда писателей России! – сказал он. – Простой и аутентичный парнишка Ванькя!!! – сказал он. Ванькя, робея и потея, поднялся на сцену. Зал недовольно зашумел. Ванькя уловил»…… надцатый в списке как надежда России»,»… батория достала, в Киев подамся, там кадры нарасхват», «второй раз урерту прокалыва…» – Сегодня, когда русский народ на грани вымирания! – крикнул Ванькя. Зал замолк и все поморщились, потирая ягодицы. Ванькя собрался было читать речь, как вдруг из угла крикнул какой-то толстый мужик в, почему-то, шортах, слюнявчике как у младенцев, и тирольской шляпке, и звали которого все почему-то Димой, хотя на вид ему было явно за 50 лет и за 120 килограммов. – Это что, русский?! – крикнул он. – Это куйня на палочке! – крикнул он. – Он говорит совершенно Обычно! – крикнул он. – Одет нормально! – крикнул он. – Где рубаха, лапти где? – крикнул он. Зал засвистел. Ванькя растерялся, стал крутить головой. – У меня знакомый есть с Сибири, Валерка Иванченко! – кричал толстяк. – Так он хотя бы штаны в носки заправляет и украинскую фантастику читает! – кричал он. – Или вот Серега Беляков, он вообще штаны под мышками крепит, – крикнул он. – Или на меня поглядите! – крикнул он. – И то прикол… а это что за куйня?! – крикнул он. – Что, русский – обычный человек?! – крикнул он. – Фашисты! – закричал он. Зал взревел, полетели на сцену гнилые фрукты. – Послу… – начал было Ванькя. …но его утащили со сцены и жестоко избили. * * * Пришел в себя Ванькя в кабинете Ибрагим Дудаевича. Барин заботливо прикладывал к лицу Ванькя куски сырого мяса, срезанного с Ванькя. Били в углу грустно часы с кукушкой. – Не справился ты Ванькя, – грустно сказал Ибрагим Дудаевич. – Куевый из тебя рулевой дискурса русской деревни, – сказал он. – Подставил меня и братку, – сказал он. – Ку-ку, – сказала кукушка, и Ванькя с ужасом увидел на ней отрезанную голову братки. – Впрочем, давно пора было его менять, – сказал Ибрагим Дудаевич. – На кокосе, НТВ да колонках в «Русском журнале» совсем от почвы оторвался, – сказал он. – «Выходя позавтракать свежей выпечкой в кафэ, я, представитель народа», – передразнил он. – Гибнет Россия, – сказал он, и, почему-то, потер ягодицы. – Ладно, сгоряча мы его так, – сказал он, толкая кукушку обратно в часы. – Придется теперь самому за дело браться, писать что-то, – сказал он. – А с каких куев? – сказал он. – У меня же способностей писательских около нуля, – сказал он. – У него, впрочем, тоже, – сказал он, кивнув на голову Санькя, которая никак не умещалась в часы. – Ладно, Ванькя, – сказал он. – Отправляю тебя Ванькя на понижение, – сказал он. – Будешь ответственным за жж-сегмент рынка, – сказал он. – Там ботва рангом пониже ошивается, – сказал он. – Теплые жж-авторы, искренность, мысли всякие, – сказал он. – Скучающие женщины пред и постклиматического возраста, – сказал он. – Не подведи, урод, – сказал он. – Последний шанс тебе даем, – сказал он. Ванькя встал, и, прихрамывая, вышел. * * * В кафе, где собрались писатели рангом пониже, Ванькя понравилось намного больше. Публика здесь и правда была такая… более безобидная, что ли. Семейные программисты из Москвы и Киева со своими Мыслями и Шутками, ухоженные женщины из подмосковных дачных поселков, которым тоже Есть Что Сказать, – все они были так Ироничны, так Глубоки… Да, это вам не коров любить, понял Ванькя. Правда, сидел он в этом кафе мрачный, сжимал кулаки, и слова не вымолвил. Женщины были такие… фифы. Вот бы вас, сучки, в село к нам землю пахать, там бы вы у меня запищали, думал Ванькя, понимая экзистенциальное отчаяние главного героя книги Фаулза «Коллекционер». – А вы почему такой грустный? – сказала вдруг Ванькя соседка, на которую парень и глянуть-то боялся. – Яна Кетро, – сказала она и протянула руку, и Ванькя глянул на собеседницу. – Ну то есть Марта Вагнер, – сказала она, и Ванькя едва не упал, ошеломленный ее красотой, чистотой и такой… ухоженностью. – В принципе, без разницы, – сказала она, и Ванькя влюбился навсегда. – Вы уже читали сборник моих рассказов, теплых, как уютный клетчатый плед? – сказала она. – Вы… я… это… бля на ха… – бормотал Ванькя. – Конечно, я пишу, а что еще делать простой домохозяйке? – сказала дама с очаровательной улыбкой. – Простой домохозяйке с дипломом МГИМО, должностью финансового консультанта «Бритиш Петролиум», мужем-дипломатом, дедушкой-министром полпредства СССР и мужем-олигархом, и, конечно, двумя очаровательными бультерьерами, – сказала |