Онлайн книга «Свидание вслепую»
Он принял решение. – Смотри, Палыч, – глядя в глаза сопернику, предупредил он. – Береги ее! Люби, балуй, на руках носи! А если обидишь, мало тебе не покажется, обещаю! Ирина – мой родной человек, я за нее и сына кого угодно загрызу! – Ты что, Захар Игнатьевич, Ирину отпускаешь? – не поверил Алексей. – Так любовь же у вас, что ж теперь поперек идти? Ирина разрыдалась, обняла Захара и уткнулась ему в плечо. – Ир, не плачь, дай лучше воды или соку, а то в горле пересохло. Она подскочила, торопливо достала стакан, сок из холодильника, выронила стакан, со звоном разбившийся на мелкие осколки об плитку пола. И замерла, глядя на эти осколки. – Ир, на счастье, – усмехнулся Захар. – Давай, я сам. Они с Алексеем спровадили Иринку спать, а сами засели на кухне. А утром проснувшийся Никитка влетел в кухню и все окончательно расставил по местам: – Папа! – Он кинулся обниматься. Пообнимались, посмотрели друг на друга. – О, дядя Леша! – так же радостно воскликнул Никита, заметив гостя. Захар выложил подарки ему, расспросил про жизнь, про учебу. Вошла Ирина, оценила мудрым взглядом ситуацию, Никитку по-быстрому отправила в школу и сама стала собираться: – Мне на работу надо. А мужики уже никакие… Она их по разным комнатам развела, спать уложила. На работу съездила, задания подчиненным раздала – и назад, домой, щи опохмельные мужикам варить. Мужики оценили лечебное действие на организм кулинарного шедевра для болящих межнациональным мужским утренним заболеванием. Они уже ни о чем значимом не говорили, так, перекидывались – о работе, о машинах, немного стесняясь вчерашних откровений и не совсем веря принятым под водочку ночным решениям. Да и решение – решением, но ведь не сегодня Ирка чемодан соберет и – на выход, обрубив концы. Как это сделать и когда – еще вопрос. Утро, оно, как водится, мудренее. Мужчины сдержанно попрощались. Закрыв за Алексеем дверь, Захар распорядился: – Давай, Ирин, возьми отпуск на недельку, поедем втроем к деду Захарию. Мне отдохнуть надо, устал я что-то совсем. И обдумать проблему на трезвую голову. Она не противоречила и не спорила, об отпуске договорилась. С Никиткиными учителями в школе – тоже. И они уехали. Дед-то сразу смекнул: что-то не так у молодых. Спали-то они порознь и общались напряженно. Смекнуть-то смекнул, но молчал до поры. А Захар приходил в себя. Парился часами в бане, в лес ходил, рыбачил – и все молчком да сторонкой ото всех – одиночничал. Никитка порывался каждый раз с батей, да дед Захарий придерживал: не сейчас, дай отцу побыть одному, пусть отойдет, отболит, что мучает. А мучило тяжко! Он все думал: что не так сделал? И не находил ответа. То принимался Иринку обвинять, то оправдывал, то себя ругал, винил… И – шебуршил в ране свежей. Расковыривал. Понимал, что отпустил уже ее, что ж держать, только мучить друг друга. А как же он?! Как ему теперь жить? В какой новой реальности?.. В нем перегорали боль, обида, обвинения, оправдания, слезы. И маяться бы ему еще долго, и дров бы он, может, наломал бы, если б не дед. Вернулся как-то Захар с рыбалки, тихо вошел в дом и услышал разговор деда Захария с Ириной. – Трудно ему сейчас, ой, как трудно. Однако справится он: Захарка сильный, ты и полсилы его не ведаешь. А себя не вини – любовь, она всегда как беда. А уж коль случилось, то радуйся, живи! Захарка молодец, вашу людскую любовь-уважение сохранить старается. Цени это, как алмаз. Ты для нас родная, дочь, а у родных счастью положено быть. Не забывай. – Да как же забыть! – плакала Ирина. – Вы семья моя, самые родные! – Вот и хорошо. А в жизни что только не случается – и-и-ить! Людьми надоть оставаться, и любить друг дружку, беречь, помогать и охранять. У Захара, слушающего их разговор, будто просветление наступило! Чего он тут мается, изводится? Отрывать больно? Ну, раз решил, отрывай! Все просто – «людьми надо оставаться!» И они остались людьми. На свадьбу их он не пошел. Они приглашали, настойчиво, искренне. Но на работе предложили небольшую командировку, месяца на два, и он сразу согласился: рано ему было на общих мероприятиях встречаться с Ириной и Алексеем, не отболело еще… А им – совет да любовь! Даст бог, и у него сложится. Но телеграмму поздравительную все ж таки с дороги послал… А Никитке Алексей все доходчиво объяснил. Парню тринадцать лет только исполнилось, возраст еще тот! Вот пацан в соответствии с подростковым максимализмом и выступил в одно из утр их новой жизни за завтраком: – И что?! – толкнуло «предъяву» новому маминому мужу противостоящее всему дите. – Я должен теперь вас «папой» называть?! – Офонарел, что ли? – спокойно поинтересовался Алексей Павлович. – У тебя один-единственный отец – Захар Игнатьевич. Настоящий мужик и человек с большой буквы, и никаких иных отцов в твоей жизни быть не может! В твоей семье – все мужики с большой буквы: отец, дед, прадед. Мало кому из пацанов повезло иметь такие корни, но уж если повезло, то цени, учись у них быть сильным, стоящим. Я перед твоим отцом и дедами уважительно преклоняюсь, а тебе и подавно следует! Так что «дядя Леша» мне кажется вполне приемлемой формой обращения. А ты как считаешь? – Мне тоже приемлемой, – согласился Никитка и улыбнулся по-мальчишески открыто и искренне. – Для Никитки ничего так уж сильно не изменилось, – объяснял Зинаиде Захар, – кроме того, что в его жизнь вошел еще один стоящий мужчина. С родителями моими и дедом он общается так же, как и раньше. Да они все – и с моими, и с Ириниными – так и живут, родственно. Когда я в городе – сын со мной. Ну, не совсем так чтобы ничего не изменилось, он, понятное дело, живет в новой семье, у Ирины два года назад дочь родилась, Василиса, и сейчас она снова ребенка ждет. Просто новая семья как бы добавилась в старую. Моя мама Ирине помогала с дочкой, нянчилась… – А ты, значит, единственный, кто выпал из общей благости? – спросила негромко Зинаида. – Ну, почему! Когда приезжаю, мы мужской компанией к деду заваливаемся с Алексеем и Никиткой. Охотимся, рыбачим, огород перекапываем, хозяйством занимаемся, паримся, разговариваем обо всем – и с удовольствием. – Уж наверняка! – представила Зинаида. – Только ты – гость заезжий, а они оседлые, в семейственности. – Так сложилось, что уж теперь. А вот недавно решили все вместе – Никитке надо ко мне перебраться насовсем. Он поступать нацелился в институт серьезный, и непременно в Москве. |