Книга Кукурузный мёд (сборник), страница 49 – Владимир Лорченков

– Я официально заявляю, что не считаю себя заключенным, а, согласно Женевской конвенции, являюсь военнопленным.

– Конвенции, которую вы собирались нарушить!

–…

– Хорошо, уведите заключенного.

– Военнопленного!

– Статусом военнопленного шпионы не обладают!

– Разведчик имеет право на статус военнопленного!

– Полно Вам… Согласно положениям Женевской конвенции от 1927 года, подтверждённым положениями конференции в Токи в 1967 году, никакого статуса военнопленного у лица, занятого шпионажем на объектах стратегического значения, нет и быть не может!

– Вы забываетесь! И забываете о поправках, принятых в Мюнхене в 1979 году, прямо указывающих на необоснованность отнесения к таким лицам офицеров военной разведки, выполняющих приказы своего непосредственного начальства!

– Отличный повод вернуться к началу, и рассказать нам, кто Вас послал!

– Я же сказал, правительство планеты Кропекс!

– Уффффф!!!! (просьба это восклицание в протокол допроса не заносить – прим. следователя).

– Уведите!

Сотрудник отдела полиции села Мындрень района Калараш, лейтенант Петреску, откинулся на стул и пристально взглянул в глаза тому, кого допрашивал. Крупные, на выкате. Что называется, бараньи…

Неудивительно, подумал лейтенант Петреску.

Ведь он допрашивал говорящего барана.

* * *

…говорящего барана с документами на имя гражданина РФ Германа Садулаева, позолоченным пулемет-пистолетом «Узи» и водительскими правами на имя подданного Великобритании Арама Аванесяна и отсутствием молдавской визы Петреску задержал случайно. Он, может, и вообще бы не обратил внимания на отару овец, которую перегонял на украинско-молдавской таможне пастух Георгице, если бы не одно «но».

Баран… разговаривал.

Когда Петреску, вышедший проветриться после тяжёлой ночной попойки с украинскими коллегами, услышал это, то едва не упал и если и устоял, то вопреки всем законам физики и гравитации. Как, впрочем и баран, который, – вопреки всем законам природы, – разглагольствовал, стоя посреди робко блеющей отары. Георгице как раз пошел в будку пограничников оформлять пропуск на временный переход, и животные, что называется, оказались предоставлены сами себе. Чем и воспользовался задержанный, писал позже в отчетах в центр, – которые почему-то сжег главный врач госпиталя МВД, – следователь лейтенант Петреску

–… ция без элиты обречена на поражение! – говорил баран.

Петреску, застегнувшись, подошел, спотыкаясь поближе.

Баран, крупный, упитанный, с волевой мордой, поросшей брутальной, жестковатой шерстью, продолжал:

– В чем смысл программы, которую я несу вам, – говорил он.

– И так гениально предугаданной нашим врагом, – говорил он.

– Человеческим писателем… забыл фамилию… автором трилогии о Незнайке, – говорил он.

– В частности, подразумевавшем в эпизоде про остров лентяев, – говорил он.

– Что людишки, сосланные на остров, где не заняты функциональным трудом, – говорил он.

– Превращаются в баранов, – говорил он.

– Отсюда вывод! – говорил он.

– Если баран займется функциональным трудом, – говорил он.

– То станет человеком в кратчайшие сроки, – говорил он.

– В чем уверены не только мы, – говорил он.

– Но и такие видные практики и теоретики диалектизма как Маркс и Энгельс, – говорил он.

– Которым, при всей гениальности их озарения, – говорил он.

– Не хватило только одного, – говорил он.

– Этим выдающимся приматам не хватило, – говори он.

– Принадлежности к высокоразвитой цивилизации баранов, – говорил он.

– Такой, которую мы построили на планете Кропекс, – говорил он.

– И которая, без сомнения, воцарится на планете Земля, – говорил он.

– После того, как я просвещу вас относительно истинной природы вашей цивилизации, – говорил он.

Петреску, машинально расстегнувшись, покачал головой и облизал губы. Колотилось сердце, тек по вискам, – как Днестр, обмелевший летом, – прохладный пот. Бухать надо меньше, подумал Петреску. Вспомнил, что вчера ругались с украинцами. Те смеялись, что, мол, Молдавия первая в мире по потреблению алкоголя по данным ВОЗ. Воз-хуёз, подумал с обидой Петреску. Что-то он такое железно аргументировал в ответ, но что… Петреску оглянулся. Из окна торчал сапог пограничника, оставшегося ночевать на посту полиции. И ведь рассказать, так никто не поверит, подумал Петреску. Прислушался. Баран, возвышая голос, чтобы перебить звон колокольчиков и мерный шелест челюстей собратьев, продолжал.

– Итак, главная цель ближайших лет, – говорил он.

– Чтобы вы по этому поводу не думали, – говорил он.

– Начало работ по выведению нового существа, – говорил он.

– По форме – реакционного барана, – говорил он.

– А по сути же, – повелителя вселенной, бестии, – говорил он.

– Созидателя смыслов и дискурсов, – говорил он.

– Безразличного как Будда и острого умом как Ницше, – говорил он.

– Встанет вопрос, что же нам делать с этими так называемыми людьми, – говорил он.

– Самопровозглашенными господами мира, – говорил он.

– Ну так я отвечу, – говорил он.

– Нам необходимо избавиться от них, – говорил он.

– Но без эксцессов, – говорил он.

– Путем естественного отмирания человечества, лишенного ресурсов, – говорил он.

– Всем все понятно? – говорил он.

После чего нагло посмотрел прямо в глаза лейтенанту.

Значит, заметил, сука, подумал, холодея Петреску, и расстегнул кобуру.

Со стороны пейзаж выглядел солнечно-умиротворенным, как и полагается выглядеть Молдавии в июле, в полдень. На приграничной полосе не было не души. Контрабандисты, пограничники и полицейские, напившись за ночь вина, спали. Фазаны лениво перебегали от куста к кусту в заповедной зоне у реки… Бараны, изредка поглядывая на странного вожака стаи, продолжали топтаться в ожидании Георгице. Который, – понял, конечно же Петреску, – оказался просто напросто шпионом, приведшим на Землю представителя инопланетной цивилизации, намеревающейся покорить наш мир. Послышались сзади шаги, а потом и голос.

–… ый в рот, что нажрались вче… – сказал пастух Георгице.

Но не договорил.

Развернувшись, лейтенант Петреску пустил пулю в лоб предателя человечества…

* * *

…После того, как барана увели в камеру – меланхолично пожевывая травинку, он лишь бросил на прощание легкое издевательское «адьё» («издевается, сука, знает, что пленных не бьем», подумал Петреску), лейтенант закурил. Задумался. Ситуация была архисложная, как, – издеваясь, конечно, – бросил ему баран. Ради того, чтобы ее разрешить, Петреску даже взял в заложники троих своих подчиненных.