Книга Кукурузный мёд (сборник), страница 89 – Владимир Лорченков

– Но я же не таджик, не еврей и не молдаван, – сказал он.

– Так что мне в посольстве РФ делать нечего, – сказал он.

– Ваше величество! – сказал он и заплакал.

– Бабушка! – сказал он и зарыдал.

Елизавета, подумав, сошла с пьедестала и зал снова ожил, захрустел чипсами и рыбкой. В углу заплакал навзрыд представитель российского НОК, у которого, как обычно, отобрали пять золотых медалей просто так.

– Не ной, терпила, – сказала в угол Елизавета.

– По ОРТ скажете, что опять происки Запада, – сказала она.

– И будете правы, – сказала она, снова хихикнув.

– Бабуся, – сказал, волнуясь, Виктор.

– Помню, помню про тебя мальчишечка, – сказала королева.

– Сегодня в полночь в Букингемском дворце, – сказала она.

– Крикнешь вороном, наши впустят, – сказала она.

Улыбнулась из-под шляпки и ушла.

* * *

…в полночь Виктора, крикнувшего вороном, и правда пустили во дворец. В большой мрачной зале ждала его сама бабушка Елизавета Вторая и, почему-то, все ее министры, в, почему-то, фартуках.

– А что, мы готовить и кушать будем? – спросил Виктор, не успевший даже медаль с шеи снять.

– Какой глупенький, – сказал высокий мужчина, принц, не иначе, глянув на Виктора в лорет.

– Мальчишечка, буду краткой, – сказала ее Величество Виктору с неуловимо знакомой интонацией.

– Ты хочешь убежища, и не хочешь обратно к молдаванам, – сказала она.

– Я готова оказать тебе милость, – сказала одна.

– Но ради этого тебе придется сделать сущий пустяк, – сказала она, постукивая, почему-то, мастерком, по рукоятке трона.

– Я готов, – сказал Виктор, гадая, что именно ему поручат.

– Спасти мир или зарезать младенца? – сказал он.

– Но почему мастерком? – сказал он.

– А в этом мальчике что-то есть, – сказала ее величество.

– Зови меня Баба Лиза, – сказала она.

– Да Баба Лиза – сказал Виктор.

– Малыш, младенцы в тесте и спасти мир от ядерной бомбы это прошлый век, – сказала она.

– Тем более, только у нас она и есть, – сказала она.

– А чего же тогда…? – сказал Виктор.

– Мы хотим всего лишь, чтобы ты отказался от своей русской идентичности, – сказала Баба Лиза.

– А что мне для этого надо сделать? – спросил Виктор.

– Для начала, – сказал принц.

– Харкни на Володьку, – сказал он.

– Последний несмирившийся русский уебок был, – сказал он с отвращением и ожесточением.

Мельком глянув на обложку протянутой ему книги —»… лашение на казнь», – Молдавский Олимпиец Виктор плюнул на нее. Потом – на книгу еще одного Володьки – «Табор уходит» название успел заметить. Плюнул на протянутый портрет русского императора, почему-то, Павла Первого. Хватит ли слюны, подумал Виктор. Пробило на башне полночь. Виктор вздрогнул. Баба Лиза улыбнулась одобрительно и сказала:

– Беспринципный, – сказала она.

– Настоящий русский, – сказала она.

– Ну, эти ваши фокусы мы все знаем, – сказала она.

– А теперь к главному блюду, – сказала она.

Откинулась на троне, задрала подол, раскинула пошире ноги и велела:

– Целуй, – велела она.

– Во имя традиций и европейского дискурса, – велела она.

– Целуй владыку Великобритании и домининов Канада, Австралия, Новая Зеландия и острова, – велела она.

Замерли в ожидании лорды. Снова пробило на башне полночь. Тут всегда полночь, догадался Молдавский Олимпиец Виктор. Разверстые ляжки Бабы Лизы не то, чтобы манили, напротив, источали… яд, страх и ненависть, совсем как в Лос-Анджелесе в одноименном фильме.

Словно распад колониальной формы управления выглядела черная дыра британского монархического империализма.

Виктор зажмурился… Донесся откуда-то голос лорда.

– Как записано в черных книгах Букингема, – сказал он.

– Когда последний русский склонится перед естеством Бабы Лизы, – сказал он.

– Часы на башне пробьют полночь последний раз и наступит Армагеддон, – сказал он.

– Так целуй же, – сказал он.

Виктор, преодолевая отвращение, подался вперед еще чуть-чуть…

– Целуй, – сказал сдавленным голосом какой-то милорд в красном фартуке.

– Целуй, – сказали хором остальные.

– Целуй, – прошептала Баба Лиза.

Виктор, раскрыв глаза широко, рванулся вперед, раскинул ноги старухи пошире и…

И замер.

* * *

Возвращаясь рейсом Лондон-Кишинев с пересадкой в Вене, Молдавский Олимпиец Виктор был спокоен и задумчив. Провожали его пышные облака, присыпанные сверху будто сахарной пудрой; чертили в небе приветствия самолеты, светило в иллюминатор Солнце и улыбалась, склонившись низко, стюардесса с невероятно низким декольте; похрупывали на зубах чуть подсоленные галеты; гладко скользило по пальцам оливковое масло из пакетика, никак не желавшего разрываться…

Виктор улыбался и пил красное вино.

Он знал, что ждет его дома, но все равно возвращался.

Баба Лиза отказала ему в убежище, а за ней и все британские доминионы – включая Канаду, Австралию, Израиль, ну и, конечно, Российскую Федерацию. С другой стороны, сам виноват, думал Виктор. Ведь можно же было сделать усилие и…

Но вспоминая то, что он увидел в недрах британской монархии, Виктор вздрагивал.

Да, хуже Этого не было ничего. Пусть на родине его ждет смерть, и все воспитанники единственной молдавской школы олимпийского резерва съедят по кусочку его печени, чтобы им передался Олимпийский дух Победителя и его Сила. Пусть его торжественно принесут в жертву на очередном собрании Олимпийского Комитета Молдовы чтобы удача вернулась к спортсменам республики. Пусть отпевать его будут на странном румынском языке, в котором все, кроме «блядь» совсем не как на русском. Пусть его мумия будет тотемом команды Молдавии на следующей Олимпиаде, потому что тренировки это для лохов, а главное – правильно и удачно помолиться. Пусть встретит его в аэропорту удушливая волна смрада с очистных сооружений, где говно двадцати поколений молдавской столицы прокисло и дошло до консистенции настоящего говенного «Мадам Клико» среди самых изысканных говн. Пусть последнее, что увидит он перед смертью, будем не чистое широкое небо, а оскаленные и посиневшие от вина хари соотечественников, которые даже не понимали, что он говорит… Все, что угодно, кроме увиденного в замке Бабы Лизы.

Ведь в ее глубинах Молдавский Олимпиец Виктор увидел два горящих глаза.