Онлайн книга «Та, что гасит свет»
|
— Вот это как раз и понятно. Для каждого нового автора — это его, только его собственный опыт. И пишет он о том, что его взволновало. — Дурак он, новый автор. Про восход давно уже все написано — просто он по своей малограмотности не успел это прочитать, играл в «Сони плейстейшен-3», времени не было. Не надо писать о восходе. Пиши, как круто мчаться на скейте. По крайней мере, у Шекспира скейтов не было. — То есть ты за простоту и грамотность? — Да, грамотность в переводе безусловна! А простота… Ну если ты чувствуешь, что автор после слов «наступил восход солнца» на самом деле хотел сказать: «При восходящем солнце воздух становился заметно теплее, и проснувшиеся пеликаны бросились искать рыбу», — пиши, только это немножко другая история. — То есть твоя история: ты увидел — и убил. Без красок. — Нет, ребята, я не абитуриент на первом экзамене, что вы меня ловите? Я увидел. Полюбил. Не успев разлюбить, убил. Ходили бы ноги, пошел бы, попрощался. Вот и вся история. — «А ведь вы и убили-с…» — как сказал Порфирий Петрович, да? — хихикнул Деймос. — Убивать нельзя, — добавил Фобос. — А мне понравилось. — Ну и хорошо, что на Наташе и закончилось. Так бы ходил и мочил всех красивых баб только за то, что они красивые и желанные. — Нет, какие дураки! Вам же по нескольку тысяч лет, что вы мне тут плетете? Да мое ли дело, кто, когда и с кем? Но ведь эта развратная женщина была моей женой… — Запись в паспорте — не жена. Венчаться надо было, — заметил Фобос. — А я бы просто после первого «косяка» послал бы ее к черту. Потратил бы полгодика на лечение и стал бы трахать всех подряд — уверяю, ты так сразу бы заглушил свою тоску, — сказал Деймос. — Я ее любил… — Ты полюбил первую, которая проявила к тебе симпатию. А она симпатизировала всем подряд, такой, понимаешь, открытый, добрый, жизнерадостный характер. — Если бы эта фраза прозвучала на веселом испанском, я бы перевел ее просто: «В общем, она была потаскуха». — А на скучном английском? — Он краткий, неэмоциональный. «Суперпотаскуха». И все. — Ты мизантроп! Ты не любишь женщин. — Я люблю женщин. Особенно в постели разными способами. — Да ты фашист. — Я просто родился не в то время. В девятнадцатом веке за пьесу в стихах автору платили в полтора раза больше, чем в прозе. Кому сейчас, скажите, продать перевод в стихах? — А ты, не будь дураком, напиши двести двадцать серий для телевизионного сериала про сбежавшего из тюрьмы невинно осужденного, который начинает мстить своим врагам, — сразу купят. — А разве это не история «Графа Монте-Кристо»? — Точно! Ну а тебе-то что? Сюжет отличный, завлекательный. Только парень бежит из зоны, а на его невесте женился следак, который его и посадил. Ну и так далее… — Я думал, что после Шекспира сюжетов просто не осталось. — А мы думали, после Библии. — Много вы о Библии знаете, вы же язычники. — Много-немного, но, вообще-то, все это мы своими глазами видели и немало бы тебе могли рассказать. — Ну так расскажите! — Времени нет. Ты через пять минут умрешь, там тобою другие займутся. — Будут мытарства? — Будет намного хуже. Не надо было человека ножом резать. — А мне понравилось. И нож хороший… — Нож точно классный. — Пока не умер, скажите, Христа видели? — Конечно! Кто ж его не видел?! — А какой он? — В Третьяковку ходил? — Да, ходил. — Помнишь картину Иванова «Явление мессии?» — «Явление Христа народу?» — Правильно «Явление мессии», дурья башка! — Видел. — Ну убираешь с картины весь восторженный народ — и вот такой он, Христос. Ходит, думает о чем-то своем… — Я засыпаю! А так хочется поговорить! Где же вы раньше были? — Так все время здесь и были. — А что же не появлялись? — Ну еще бы, мы после нескольких упаковок феназепама и флакона донормила не появились. — И всего-то? Так вы просто глюки? Я разочарован. — Поздно разочаровываться. И мы не простые видения. Настает минута смерти. С миром прощайся. — Мир! — заорал что есть силы Борис Антонович. — Зачем ты мне сдался?! — Тоже своего рода подход, — заметил Деймос. — Это его личное, — сказал Фобос. — Ты будешь нам читать на прощание свой перевод Фернанду Пессоа? — С английского? — Нет, из раннего, что написано еще на португальском. — А откуда вы знаете про перевод? — Потому что это твой лучший перевод. — Но он же нигде не публиковался! — Ну, может, потому и лучший? — Пожалуйста! Мне для друзей не жалко! — Виски допей для вдохновения. — А стакан пустой. — Так вот же бутылка. Давай из горлышка. — А хорошая штука — виски! — Хорошая. Читай. — Слушайте, ребят, я засыпаю. — А ты прочти и сразу спи. — Вы мне только скажите: тот свет — он есть? — Во торопыга! Сам же через три минуты узнаешь! Читай! — Пожалуйста… Ни любовь, ни власть, ни слава Не спасут от мрака смерти. Обещаниям лукавым, Люди, ни за что не верьте. Все на свете, в самом деле, Лишь один конец имеет, Вид последней страшной цели Надо мной всегда довлеет. Все надежды — лишь отрава, Лжи туман и дым обмана, Хоть с позором, хоть со славой — Все равно я мертвым стану. Буду плотью бездыханной! Буду трупом бледно-синим! Бросят в ящик деревянный Тело, ставшее бессильным… Смерть не знает грусть и жалость. Не считай со страхом числа, Что прожить тебе осталось, — В смерти, право, больше смысла. Деньги, власть, любовь, богатство, Слава, сила и удача — Маскарад, судьбы коварство, Ничего они не значат. Всех в себя возьмет бездонный Мрак. Готовься к этой встрече! |