Онлайн книга «Юный свет»
|
– С кем? – Понятия не имею. Может, с Моцкатом. – Ну, тогда тебе повезло. Вы уже починили струг на пятом? Они не успевают штамповать бюллетени, с какой скоростью эта штука выплевывает куски породы. Мулиш сказал мне, что ты должен был подать заявку на 50-миллиметровый шланг? – Дерьмо с ушами этот Мулиш. Да и как я могу запрашивать пятидесятку, когда у нас штуцер для тридцатки. Не верь тому, что несет этот хмырь. Маруша пригубила еще разок. Потом выпила всю наливку до конца и пододвинула хозяину рюмку с красными от помады краями. – А это правда, что вы похищали бриллианты? Липпек оторопел, потом помотал головой. – Послушай… – Он направил на нее горлышко бутылки. – Прежде, чем ты вообще произнесешь здесь еще хоть одно слово, ты должна знать: мы сидим у меня в квартире. Правильно? А то где же мы еще сидим? На двери моя фамилия, верно? – В испуге Маруша едва заметно кивнула, но ничего не ответила, она грызла большой палец. – Вот видишь! А в моей квартире не выкают, понятно тебе? Даже если бы пришел судебный исполнитель, я и ему сказал бы: слушай сюда, коли вздумаешь накладывать арест на мой холодильник, принеси мне сначала пивка! – Она захихикала, а он откупорил бутылку зубами. – Так что давай со мной на «ты». Я пойду спущусь вниз, а потом мы выпьем на брудершафт и поцелуемся. Как положено. Он по новой наполнил рюмки, ей тоже, а мой отец тихонько щелкнул пальцами. – Перестань, приятель! Ведь это уже вторая. Тот кивнул. – Верзила, я знаю, что ты умеешь считать. И то, как ты ведешь учет моим верхнякам и крепежным стойкам, тут все в ажуре. На то ты и начальник. Но здесь мой участок. Ваше здоровье! Маруша тоже подняла рюмку, но, в отличие от мужчин, пить не стала, а поставила ее назад на стол, потом отхлебнула пива и показала на лежавшую между бутылками пачку сигарет НВ. – Дашь мне одну? Липпек вытер рот. – Я дам тебе все. Только при условии, что сам и прикурю. – Идет! Курить сухой табак радости мало! Постепенно, раз за разом, я вылил всю бутылку темного пива в свой бокал, наполнив его до краев. Без пены. И медленно наклонился, чтобы отпить. – Ну, и? – Маруша протянула руку и взяла раскуренную сигарету. – Так тырил ты бриллианты или нет? Тихонько пощелкивая языком, он бросил взгляд на отца, кивая головой на Марушу. – Ты мог бы представить себе такое? Я имею в виду, что ей всего пятнадцать. Невероятно, правда? Глянь на нее, это же настоящая женщина. Да к тому же грамотная. – Нет, – я смахнул пролившееся пиво платком, – она еще только учится. Он покачал головой, бросив взгляд на ее ноги. – Чему такой еще учиться… Она разгладила складки, изящно выпустила дым. – Продавать текстильные изделия. У Кайзера и Гантца. – А, черт! Правда? Я там как-то покупал кальсоны. Должен вам сказать, испытал некоторый шок. Подплывает некий такой пикантный фрегат и спрашивает: какая у вас величина шага? Мать вашу! А я ей: понятия не имею. Не измерял. Наверное, метр. А на меня все пялятся, будто я уже втюрился в нее по уши. Маруша засмеялась, захлопала себе по коленкам. – Это была Нидль. Только она задает подобные вопросы. Ее звали Нидль? Он почесал затылок. – Откуда я знаю, как ее звали. Я вообще-то покупаю, только когда у них распродажа. Он откупорил еще одну бутылку, взглянул на меня. У него тоже были большие руки, но суставы удивительно тонкие. – Ну, ты, тихоня. Такой же, как твой предок, да? Каждое слово надо клещами вытягивать. Кем ты хочешь быть? Я ухмыльнулся, пожал плечами, а отец затушил сигарету. – Он хорошо рисует. – Правда? И такое бывает. Значит, он не станет тем болваном, дорога которому только в забой. Если бы мой сын пришел ко мне и сказал: я хочу стать горняком, я бы съездил ему по горбу лопатой. Отец с шумом выдохнул воздух. – Так у тебя же нет детей! Липпек подлил. – Ну и что? Разве это о чем-то говорит? Ровным счетом ни о чем. Чего нет, то может еще появиться. – Он поднял рюмку двумя пальцами, как шахматную фигуру, и чокнулся с Марушей. – Ну, сладенькая, за тобой должок. Выпьем! Она постучала пальцем по виску, отец тоже сделал отрицательное движение рукой. – Прекрати, Герберт. При этой жарище… Как ты думаешь, что скажет Конрад, если я приведу ее домой пьяной. – Горни? С ним мы тоже квасили. Он еще тот собутыльник, вроде этой. Твое здоровье, приятель. Они чокнулись, и тут Маруша схватила рюмку и резко запрокинула голову, солнечные очки свалились. При этом она и виду не подала, лишь на секунду закрыла глаза и поставила пустую рюмку на стол раньше мужчин. Щеки ее горели. Отец смотрел на нее, как иногда на Софи, очень строго, но грустно, а она вздернула плечи. – Ну и что? Мне скоро шестнадцать. А Горни мне ничего не скажет. Он мне не отец. – Потом смахнула пепел и опять пристала к Липпеку: – Ну рассказывай. Похищал ты бриллианты? И как? С применением оружия и всякое такое прочее? – Не он, – произнес я, уставившись в бокал, – это был его брат. Когда Липпек опять налил пиво, пена сползла на стол. Он обернулся, нахмурил лоб. – Что там с моим братом? Его взгляд был неадекватен движениям головы, да и слова он произносил уже с трудом. Отец пододвинул к нему свой Gold-Dollar. – Я рассказал ему об ограблении. Об этом и в газетах писали. Тот кивнул. – Конечно, можешь спокойно рассказывать. Полные идиоты, тупые, как собачье дерьмо. Гниют сейчас где-нибудь в клетке. Он достал сигарету из пачки и сказал Маруше. – Бриллианты ничего не стоят, даже гроша ломаного. Заруби себе это на носу. Женщине, на которой я женюсь, они будут не нужны. Зачем они ей, ими даже печку не натопишь. Зато у нее всегда будет в избытке огня, если ты понимаешь, о чем я. Отец положил обе руки на стол, теребил в пальцах подставку. – Да, бриллианты – тот же уголь. Маруша затушила свой бычок. – Как так? – Да так, это те же углероды, как и любой уголь в брикетах. Только на миллион лет старше. Липпек важно кивнул. – И не забывай про давление, верзила. Все как в жизни. Если на женщину надавить, и она засверкает, как бриллиант. – Он ткнул меня носком. – Верно? Потом внезапно встал, но, видимо, поднялся очень резко, ему пришлось ухватиться за шкаф. Он просунул туда руку и вытянул для меня с полки фотоальбом с черно-белыми снимками. Высшая лига «Запад», 1947–1963. |