Онлайн книга «Заблудшая душа»
— А разве они нуждаются в оправдании? Воины Бога сражаются со злом там, где его видят. — Но под их горячую руку часто попадают невиновные. — Кто это тебе сказал? Методы, которыми они выявляют колдунов и ведьм, несовершенны, но, слава господу, эти методы работают. А что касается оправдания… оно нужно не инквизиторам, Галеб, оно нужно тем, кто поддался искушениям Сатаны и впустил зло в свою душу. Но даже к таким людям церковь милосердна, ибо дает им шанс оправдаться. Для этого и существует advocatus diaboli [2] . Увидев сомнение в глазах Галеба, пастор сказал: — Представь себе, что ты видишь впереди свет вечности и хочешь к нему пойти, но тут твоя левая нога, одержимая дьяволом, начинает выделывать кренделя и вместо того, чтобы помочь тебе прийти к свету, затаскивает тебя во тьму, полную чудовищ. Что ты сделаешь с этой ногой? — Отрублю ее, — сказал Галеб. — Верно, — кивнул пастор. — А если то же самое происходит с твоим другом, однако он слишком пьян, или слишком слаб, или слишком напуган, чтобы поднять меч и нанести спасительный удар. Ты поможешь ему отсечь зараженную ногу? — Помогу. — Но он наверняка будет кричать и плакать от боли. Тебя это остановит? — Если речь идет о спасении его жизни — нет. Пастор улыбнулся спокойной, дружелюбной улыбкой и сказал: — Полагаю, другие примеры излишни. После чего отвел от Галеба взгляд и снова взялся за Библию. Вечером того же дня Фриц, наконец, затих. Из сарая, вытирая тряпкой окровавленные руки, вышел страж Отто. Люди, бывшие во дворе, настороженно и вопросительно уставились на него. — Фриц раскаялся! — громко объявил Отто. — Он принял мученическую смерть, чтобы очистить и спасти свою бессмертную душу! Общинники облегченно вздохнули и снова занялись своими делами. 5 — Галеб, я могу войти? — Да, отче. Входите! Галеб отложил молот, вытер рукавом потный лоб и повернулся к дверям, распахнутым настежь. Пастор Зиберт подошел к наковальне, взглянул на две заготовки, которые выковал Галеб, и удивленно спросил: — Что это? Мечи? — Да, отче. Пастор пристальнее присмотрелся к извилистым клинкам и сказал: — У них странная форма. Они напоминают фламберг, только короче. — Эта форма не ради красы, — отозвался Галеб. — Она удлиняет разбег клинка. А размер каждого меча таков, чтобы я легко мог управляться с ним одной рукой. Пастор отвел было взгляд от верстака, но взглянул на две бронзовые накладки, которые лежали рядом с мечами, и брови его приподнялись от удивления. — Ты собираешься прикрепить к перекрестьям мечей распятия? — Да, отче. — Галеб сдвинул брови. — Я сделал что-то неподобающее? — Нет, сын мой. Ты все сделал правильно. Пастор снова посмотрел на клинки, и на этот раз в глазах его появилось восхищение. — Поразительно! — сказал он. — Я поражен, сын мой. Более искусной работы мне не приходилось видеть. — Я хорошо работаю с железом, — не без гордости произнес Галеб, но тут же стушевался под взглядом пастора и смиренно спросил: — Вы их освятите, отче? — Конечно. Я сделаю это сегодня же после вечерней службы. Конечно, если мечи будут к этому времени готовы. Однако зачем тебе они? — Я хочу сходить в город, — сказал Галеб. — Зачем? — Попытаюсь найти хозяина пряжки. Она очень приметная. Вам, отче, появляться в непристойных местах негоже, а я войду в любую дверь. Пастор нахмурился и с сомнением проговорил: — В нашем городе не любят чужаков. Если ты пойдешь без оружия, это может плохо для тебя кончиться. А если с оружием… это может кончиться плохо и для тебя, и для других. — Я уже думал об этом, отче, — сказал Галеб. — Мне кажется, я могу остаться незамеченным, если вместо камзола надену сутану и плащ. Молодой послушник не вызовет подозрений. Пастор обдумал его слова и кивнул: — Хорошая идея, Галеб. Однако даже в этом случае твоя вылазка будет опасна. — Знаю, отче. Но я не пойду в город безоружным. Я возьму с собой освященные мечи-змеевики. Я сделаю специальную перевязь и спрячу оба клинка за спину. Плащ мне в этом поможет. — Ты так сильно полагаешься на силу своих мечей? — усомнился пастор. Галеб усмехнулся, и усмешка его вышла жесткой и холодной. — В отличие от вашей паствы, отче, я умею сражаться и делал это не раз. По лицу пастора пробежала тень. Он вздохнул и сказал: — Что ж… Возможно, ты прав. Мне остается лишь благословить тебя. — Спасибо, отче! Галеб нагнул голову. Пастор прошептал латинские слова молитвы и трижды перекрестил Галеба. 6 Сумерки еще не сгустились, когда всадник, одетый в рясу, плащ и шляпу, пересек лес и выехал на равнину, убегавшую к подножию холмов, покрытых виноградниками. Припозднившиеся крестьяне подвязывали лозы к шестам и подрезали сухие побеги. Город стоял на возвышенности и был опоясан кольцом крепких стен и болотистым рвом, поросшим ивняком. Он находился в пятнадцати верстах от деревни общинников, которой руководил пастор. Миновав ров и представившись городским стражам послушником, Галеб спешился, передал смотрителю городской коновязи узду вместе с парой медных монет и дальше пошел пешком. Сторож на городской ратуше пробил десять часов. Галеб шел по узкой, замусоренной улочке города, кутаясь в длинный плащ. Широкополую шляпу он надвинул на глаза. Окна в первых этажах домов были наглухо закрыты ставнями, и огоньки в щелях почти нигде не светились. В эти ненастные дни город ложился спать рано. Галеб быстро пересек Рыночную площадь, свернул на улицу Нарциссов, прошел по ней, потом снова свернул, прошел еще немного и вышел к церкви Преображения. Церковь была обнесена строительными лесами и закрыта. Народу на улочках не было совсем. Лишь в отдалении раздавался тихий топот ночного дозора. Галеб отлично запомнил план города, который начертил ему пастор. Запомнил намного лучше, чем сам ожидал. В какой-то миг Галеб поймал себя на том, что неплохо видит во тьме. Он остановился и с недоумением огляделся, ожидая увидеть что-нибудь вроде фонарей, факелов или хотя бы открытое окно, откуда мог литься тусклый свет сального огарка. Но ничего такого не было. Галеб провел ладонью по лицу. — Дьявольщина какая-то, — тихо пробормотал он. |