Книга Ланарк: жизнь в четырех книгах, страница 123 – Аласдар Грэй

— Ну и чудила. Похоже, он не на шутку расстроился.

— Ничего удивительного.

— О чем это ты?

— Ты с ним заигрывала, и он принял это всерьез.

— Я не заигрывала. Я старалась быть вежливой. Он лихач.

— Как чувствует себя малютка?

Рима вспыхнула.

— Ни на минуту не дашь мне об этом забыть, да?

Она быстро зашагала вперед.

Дорога шла между двумя широкими плоскими насыпями. Внезапно Рима спросила:

— Ланарк, ты заметил, что транспорт движется не так, как раньше? Только в одну сторону.

— А раньше в обе?

— Конечно. Всего-то минуту назад. Что это за шум?

Оба прислушались. Ланарк отозвался:

— Гром, наверное. Или самолет.

— Нет, это приветственные крики толпы.

— Пойдем вперед, там узнаем.

Впереди явно творилось что-то странное: на горизонте собирались огоньки. Насыпи сделались круче, и дорога превратилась в подобие ущелья. Обочина представляла собой полосу травы вдоль темного обрыва, по верху которого рос густой плющ. Сзади завывали сирены, полицейские машины мчались туда, где горели огни и слышался шум. Зарево, казалось, перегораживало путь, и на подступах к нему машины притормаживали. Вскоре Рима и Ланарк увидели большой хвост из грузовиков и автоцистерн. Водители стояли на обочине и переговаривались с помощью криков и жестов, потому что грохот с каждым шагом усиливался. Ланарк с Римой миновали еще один дорожный знак:

и Рима наконец остановилась, зажимая ладонями уши и мимикой показывая, что дальше не пойдет. Ланарк сердито нахмурился, но в таком шуме думать было невозможно. Он напоминал звериный или даже человеческий крик, но только машины могли произвести это оглушительное урчанье и воркотанье, вопли, вздохи, рев, клекот, визг, брюзжанье, жалобы. Звук переместился под землю, которая мучительно задрожала у них под ногами. По-прежнему зажимая уши, Рима повернулась и припустила обратно; Ланарк, чуть помедлив, охотно последовал за нею.

К очереди пристроилось еще множество машин, водители которых стояли на дороге, поскольку грузовики давали убежище от шума. Молодой полисмен с фонарем обращался к группе водителей, и Ланарк потянул Риму за рукав, предлагая остановиться и послушать. Полисмен говорил:

— На повороте на Унтанк автоцистерна врезалась в грузовик, перевозящий груз от «Алголагникса». Никогда ничего подобного не видел: нервная сеть, раскиданная по полосам, словно здесь играли в футбол мячами, наполненными кровью. И так отчаянно визжит, что вот-вот раскрошится асфальт. Известили совет, но когда они разберутся с этим месивом, одному богу известно. Понадобятся дни, а может, и недели. Если вам нужно в Имбер, то поезжайте кругом, через Нью-Камбернолд. А если в Унтанк, то попрощайтесь с этой мыслью. Кто-то задал вопрос о водителях.

— Откуда мне знать? Если им повезло, то погибли при столкновении. Без защитной одежды ближе чем на шестьдесят метров туда не подойти.

Полицейский пошел прочь, но Ланарк тронул его за плечо:

— Можно с вами поговорить?

Посветив им в лица фонарем, полицейский резко спросил:

— Что это у вас на лбу?

— Отпечаток большого пальца.

— Что ж, чем могу помочь, сэр? Давайте быстрей, мы сейчас очень заняты.

— Мы с этой леди направлялись в Унтанк…

— Не может быть и речи, сэр. Дорога перекрыта.

— Но мы идем пешком. Можем и в обход.

— Пешком?

Полицейский потер себе подбородок и наконец сказал:

— Существует старый пешеходный тоннель. Он не используется уже несколько лет, но, насколько мне известно, официально считается действующим. То есть не заколочен досками.

Полицейский повел их по траве к темному пятну на стене обрыва. Оказалось, что это прямоугольная дверь, в восемь футов высотой, полускрытая тяжелыми гирляндами плюща. Полисмен посветил внутрь фонарем. Пол, занесенный опавшей листвой, наклонно уходил в темноту. Рима заявила твердо:

— Я туда не пойду.

Ланарк спросил:

— Не знаете, какой он длины?

— Не могу сказать, сэр. Подождите минутку.

Лучом фонаря полисмен исследовал стенку около входа и обнаружил потускневшую надпись:

_ЕШЕХОДНЫЙ ПЕРЕ_ОД

УНТАНК _00 _ЕТРОВ

— Тоннели с такими входами очень длинными не бывают. Жаль, освещение не работает.

— Не могли бы вы одолжить мне ваш фонарь? Свой фонарь мы потеряли, а Рима — эта леди, — как видите, беременна.

— Простите, сэр, не могу.

Рима вмешалась:

— Не стоит это и обсуждать. Я отказываюсь туда идти.

— Тогда вам придется просить, чтобы кто-нибудь подвез вас в Нью-Камбернолд.

Полицейский пошел прочь. Ланарк терпеливо начал:

— Послушай, будем благоразумны. По тоннелю мы доберемся до Унтанка за четверть часа, а может, и быстрее. Там нет освещения, но есть перила, так что мы не заблудимся. До Нью-Камбернолда, быть может, не один час пути, а я хочу как можно скорее доставить тебя в больницу.

— Ненавижу темноту, ненавижу больницы и никуда не пойду!

— В темноте нет ничего плохого. В жизни я сталкивался с несколькими ужасными вещами, и каждый раз это было либо при солнечном свете, либо в хорошо освещенной комнате.

— А притворяешься, что тебе хочется солнечного света!

— Хочется, но не потому, что я боюсь его противоположности.

— Как ты мудр. Как храбр. Велик духом. И никуда не годен.

Отчаянно пререкаясь, они, чтобы спрятаться от шума, вошли в отверстие тоннеля. Внезапно Ланарк смолк, указал в темноту и шепнул:

— Смотри, выход!

Глаза уже привыкли к темноте, и Ланарк с Римой различали в самом низу крохотный, слабо светившийся прямоугольник. Внезапно Рима схватилась за перила и стала спускаться. Ланарк догнал ее и молча взял за руку, боясь неловким словом поколебать ее решимость.

Гул за спиной постепенно смолк, шелест палой листвы под ногами тоже прекратился. Кончился и спуск. Сделалось прохладно а затем и холодно. Ланарк не сводил взгляда с тусклого прямоугольника.

— Рима, ты не отпускала перила?

— Конечно, нет.

— Странно. Когда мы входили в тоннель, огонек был виден строго по центру. И теперь он слева.

Они остановились. Ланарк продолжил: