Книга Обратный отсчет, страница 35 – Пол А. Тот

– Ты монашка?

– Нет. Ушла из монастыря.

– Поддалась искушению?

– Оставь меня в покое. Впрочем, благослови тебя Бог на обратном пути.

– Господь меня благословит? Как насчет дополнительной платы?

– Атеист.

– Агностик. Даже это не отражает суть…

– Никакой разницы. Может, уйдешь теперь?

– А нельзя ли присесть на минутку?

– Попытаешься соблазнить меня? Не смеши.

– На одну минуточку.

– Ну, давай, говори. А я здесь постою.

Похоже, все мои бывшие подружки выдумали свою религию. Это шаг в правильном направлении, но им тоже идти еще много миль. Наверно, общая проблема для всей страны – чересчур много миль. На таких расстояниях расползутся любые одежды, не выдержит никакое стеганое одеяло, оставив тебя на холодной равнине. В городах то же самое – авеню продуваются ветром. Вот почему так хорош алкоголь: нечто вроде печки, временно поддает жару. Иллюзия, хоть всегда лучше, чем ничего.

– Вчера я узнал, что мои родители погибли во Вьетнаме.

– Сочувствую. Надеюсь, они покоятся в мире. Помолюсь за них… Или это тебе неприятно?

– Я уверен, они не отреагируют на молитву. Видишь ли, коммунисты работают на другую сторону. Тоже, конечно, религия, но они, по крайней мере, старались.

– Ты, должно быть, все время гадал, что с ними стало.

– Знал, что они превратились в прах. Гадал только, где он развеян.

– Господи, какое хладнокровие. Ты хоть что-нибудь на свете любишь?

– Очень многое, только в руки оно не дается. Мне его не удержать. Я – ломбард, все проходит через и мимо меня. Или музей, до отказа забитый туристами с жирными…

– Что касается той ночи – я по-прежнему считаю себя девственницей.

– Ну, считай на здоровье.

– Это не считается.

– Твой Бог к деталям не внимателен.

– Тебе не надоело воображать себя… персоной? Ты же вовсе не тот, кем себя представляешь. Даже не смог лишить меня девственности. Не сорвал цветок.

– Но помял лепестки.

– Ладно. Куда теперь?

– Ты уже догадалась. К Холли.

– К Холли. К последней, да?

– Ну, письмо отправлено из Калифорнии, а две мои первые девушки никогда не выезжали из Мичигана, никак не могут расстаться с озерами. Застряли в ловушке. Этот штат – настоящая бейсбольная перчатка. Поэтому Холли – последняя.

– Что ж, она тебя поджидает. Собственно, я получила от нее сообщение по электронной почте. Прочти, если хочешь.

Она протянула мне листок бумаги.

«Когда тебя навестит Джон, пожалуйста, передай ему мое приглашение. Я его жду и готовлю сюрприз – неожиданную встречу, на которую я вас всех приглашаю. Будет очень забавно собраться всем вместе, да? Потом откроем правду. Можешь об этом ему рассказать».

– Какую правду?

– Обожди, узнаешь.

– Вы все собираетесь меня убить, а потом на самого повесить убийство?

– Не совсем.

Я на минуту задумался. Кому еще выпадает возможность, как в каком-нибудь запрещенном викторианском романе, собрать всех бывших любовниц в одном доме, в деревенском доме, где еще должен сто – ять второй дом покойного мужа Холли? Неподалеку от Сан-Франциско, собственно, не среди виноградников, но близко. Там и произойдет развязка. Должна произойти, если заговор должен распутаться, если мое путешествие-оригами [44] должно в конце концов соединить заранее расставленные точки. Может быть, выйдет Эркюль Пуаро – естественно, в гостиную, – разгладит усы и скажет: «Леди и джентльмены, перед нами тайна. Впрочем, собственно, и не тайна. Скорее, загадка. Даже не загадка, а детская проказа, ибо все преступники – дети. Так или иначе, один из вас преступник. Кто-то сунул руку в банку и, хотя начисто смыл с нее шоколад, Пуаро знает, кто это сделал. Сейчас расскажу».

– Хорошо, – сказал я. – Приглашение принимаю. Только не соглашаюсь трястись на проклятом мопеде еще два часа. Садись за руль, вези меня.

– Ладно, довезу. Только сядешь на заднем сиденье.

– Со мной ты в полной безопасности. Я не лесбиянка.

– Уверен?

Когда мы выходили, парнишка сунул нам газету. Я схватил ее и взял с собой в машину. На выезде с подъездной дорожки сполна начитался о радиоактивном загрязнении, метеоритах, вертолетах на израильской границе, пригородных террористах, обанкротившихся епископах, пятидесятишестилетних женщинах, родивших по десять детей, о связующей все на свете дезоксирибонуклеиновой кислоте, о краже у местного жителя мощной электрической пилы, познакомился с гороскопами, узнал о крупном скандале в мировом спорте, о торнадо на Среднем Западе, раздорах на Филиппинах, потрясениях на мировом финансовом рынке, сокращении поставок устриц, о лунных фазах в текущем месяце, прочитал некрологи и объявления о рождении незнакомых людей, сведения о выигрышах в боулинг, всевозможную рекламу, предложения об обмене всего на все, о пропавших и найденных собаках и кошках, о безнадежном загрязнении окружающей среды.

И представил себе другое объявление: «Бродяга имитировал самоубийство местной женщины. Разыскивается по подозрению в убийстве первой степени».

Скомкал газету в серый ком и выбросил в окно. Он запрыгал по хайвею, скорчился в выхлопе грузовика и слова разлетелись в клочки, раскрошились, переставились, снова разъединились навеки. Развод состоялся, а споры остались.

Господи, я все время уставший, сон каждую секунду стоит наготове, терзая разбитое сердце. Мог бы даже заплакать, но сны стали просачиваться. Им плевать, сплю я или нет. Они меня так или иначе достанут.

Что могут сделать всеамериканские дети,

Играя в полях, описанных в Божьем романе?

Я все еще в яйце и не могу разбить скорлупу.

Эта дверь закрыта. Не стучи в нее, мальчик, клювом не долби.

В любом случае, мир тоже сделан из скорлупок.

Разобьешъ одну, перед тобой другая, как в русской матрешке.

Яйца несут в себе другие яйца.

Каков наги приговор? Виновны в связи с биологией?

Темными ночами в Африке на круглом берегу океана,

Не представляя себе Землю круглой,

Мы строим цивилизацию на вымыслах и фантазии.

Воюем в романном времени, стремясь написать: «Конец».

Яйца, яйца, яйца. Сны сварились вкрутую.