Онлайн книга «Звезда в хвосте Льва»
|
– Меня не так поняли, – принялся оправдываться Журавушкин, у которого мигом пропал аппетит. Вишневый пирог понапрасну стыл на подносе. – Добрый день, – раздался на веранде картавый голос Раевича. – Здравствуйте, Ефим Иванович! – Ну, зачем вы так? – укоризненно сказал Раевич, присаживаясь к столу. Домработница вновь ушла на кухню. – Я не совсем понимаю… – Зачем вы довели Дашу до слез? Она была у меня, просила денег, – Раевич смущенно кашлянул. – Разумеется, у нас с Рарой есть кое-какие сбережения, но лично я не считаю, что в таком юном возрасте ложиться под нож хорошая идея. Напрасно вы внушили ей эту мысль. – Я ничего не… – С этим надо что-то делать, – озабоченно сказал появившийся на веранде Ромашов. – Вот уж не думал, Аркадий Валентинович, что вы такой знаток женской красоты! Да с чего вы взяли, что с таким носом Дашу не возьмут сниматься? Наоборот, изюминка всегда ценится. А если она сделает пластику, то будет как все. Журавушкин озадаченно молчал. Дашино невежество привело к тому, что теперь все в доме всерьез обсуждают пластическую операцию, в которой девчонке совсем нет нужды. – Да нормальный у нее нос! – в отчаянии сказал Аркадий Валентинович. – Слово не воробей, – буркнула Василиса Петровна, вновь появляясь на веранде. – Так о чем вы хотели со мной поговорить? – встрепенулся Фима Раевич. – Если не возражаете, я хотел бы это сделать наедине, – Журавушкин покосился на Василису Петровну и увидел, что та разозлилась. Или это из-за Даши у Градовой-старшей такой вид? Надо бы все объяснить девушке. Что именно он имел в виду. Вовсе не ее нос. Журавушкин бросил тоскливый взгляд на вишневый пирог и поднялся. – Да-да, идемте в сад, – откликнулся Раевич и тоже торопливо встал. Стул, на котором он сидел, чуть не упал. Его проворно подхватил Ромашов. Аркадий Валентинович отметил отличную реакцию знаменитого актера. Или вещи в этом доме падали так часто, что все его обитатели были настороже? В любом случае, Ромашов был строен, как юноша, животом не обзавелся, зато мускулатура впечатляла, особенно сейчас, когда Андрей Георгиевич надел простую белую майку и клетчатые шорты, по-домашнему. Выглядел он отлично, хоть сейчас на фото! «Он актер, ему это надо, – тут же мысленно начал оправдывать себя Журавушкин. – А я адвокат. Мне-то это зачем? Вон, Раевич, тоже неуклюжий! Зато на пяти языках без словаря говорит!» – Как там моя жена? – первое, что спросил у него Раевич, когда они присели на скамейку в беседке. – Говорит, что привыкла. – Разве к тюрьме можно привыкнуть? – удивился Ефим Иванович. – Ко всему можно привыкнуть. От безысходности. – Но вы ведь все сделаете для того, чтобы этого не случилось? Обвинительного приговора? – Мы, Ефим Иванович, мысделаем… А скажите-ка мне, почему именно Бодлер? Мало ли поэтов. Было и есть. – В самом начале девяностых, когда все это безобразие начиналось, я совершенно случайно наткнулся на строки… – Ефим Иванович прикрыл глаза и процитировал: Безумье, скаредность, и алчность, и разврат И душу нам гнетут, и тело разъедают… Упорен в нас порок, раскаянье – притворно; За все сторицею себя воздать спеша, Опять путем греха, смеясь, скользит душа, Слезами трусости, омыв свой путь позорный… – Ничего не напоминает, Аркадий Валентинович? Разве это не о нашем времени? «Мы к Аду близимся, но даже в бездне мы без дрожи ужаса хватаем наслажденья». Разве это не об эпохе потребления? Без дрожи ужаса… – Это Бодлер, да? – Предисловие к его поэтическому сборнику «Цветы зла». Вон они, повсюду, – Раевич кивнул на пышно цветущие клумбы. – Да это вроде как не то. Извините, я, конечно, не знаток поэзии, но… – Вот именно! – неожиданно сердито сказал Раевич. – С такой невинности все и начинается! Вроде как мы клумбы сажаем. Украшательством занимаемся. А к чему приходим? За пистолет хватаемся, чтобы по-прежнему ходить среди этих клумб! Которые нам уже дороже, чем спокойствие души! Мы к аду близимся… – Я вас не понимаю, – озадаченно сказал Журавушкин. – Вы хотите сказать, что… – Настю убила моя жена! Раз уж мы здесь вдвоем… – Раевич оглянулся и понизил голос: – Разумеется, на суде я этого не скажу. Но вам, как адвокату, чтобы вы знали. Вы ведь собираетесь ее защищать? – Конечно! Это моя работа. – Вот и постарайтесь, чтобы ей дали как можно меньше и условно. – Но это невозможно! Речь идет о преднамеренном убийстве! – Вам денег мало? Если Лёвушка поскупился на гонорар, я могу добавить. – При чем тут мой гонорар? Есть закон, есть суд. – Да полно, Аркадий Валентинович! Сейчас все покупается и все продается! – Это вам Бодлер сказал? – Именно так. – Послушайте, Ефим Иванович, вы перепутали вымысел с реальностью. Сейчас как раз такое время, что еще надо поискать тех, кто возьмет взятку. Тем более, когда дело имеет такой громкий общественный резонанс. Меня могут привлечь к уголовной ответственности, если я вздумаю совать следователю деньги. Или судье. К тому же я этого не умею. – А на кой вы тогда нужны? – сердито спросил Раевич. – Найти истину, – пожал плечами Журавушкин. – Я вам уже сказал, что Настю убила моя жена. А тот текст, который я должен озвучить в суде, вы мне напишите. Я его добросовестно выучу, и скажу без запинки. Но за эмоции не отвечаю. Зато мне непременно поверят. Врать я не умею, извините. – Хорошо. Почему вы решили, что убила Раиса Гавриловна? – А кто? Кто все время говорил про ружье, которое, коли уж оно висит на стене, обязательно должно выстрелить? Кто говорил, что Настю пора осадить? В конце концов, кто призывал нас к решительным действиям? – Вас и Ромашова? – Ну, Лёвушку к таким делам подпрягать бесполезно, – тяжело вздохнул Раевич. – Что он мог сделать? – Как это что?! – аж подпрыгнул Журавушкин. – Сказать Насте: свадьбы не будет! Раз уж он ее так не хотел, этой свадьбы. Раевич принялся смеяться. Да что там! Хохотать! У него даже очки от смеха запотели! – Ох… Насмешили… – сказал Ефим Иванович, сняв очки и вытерев слезы. Потом достал из кармана носовой платок и принялся протирать им стекла. – Лёвушка интеллигент до мозга костей. Он может сколько угодно играть злодеев, но душа у него, как у младенца. Невинно-розовая. Вы видели, какие у него глаза? – Раевич вновь нацепил очки и насмешливо посмотрел на Журавушкина. – Красивые. |