Онлайн книга «Пока с безмолвной девой»
|
«Вот видите. Теперь мы можем вернуться к моему вопросу. Почему вы не воспользовались вашей властью над Именем? Весь народ, можно сказать, смотрит на вас». «Какой народ… захолустный городишко». «Весь народ Израиля, — сказала дама строго, — ждёт, когда же, наконец, придёт Машиах. Когда, — она устремила взгляд в пространство, — зазвенят колокольчики его ослицы. И вот появился человек, которому свыше дано поторопить Мессию. Напомнить ему о том, что… Ускорить его приход. И что же? Этот человек колеблется, медлит, чего-то ждёт. Чего вы ждёте? Пока не наступит катастрофа, всеобщая гибель, конец света? В ваших силах, — она наклонилась к гостю, — заставить его явиться. Всё проблемы были бы решены». «Я полагаю, что это компетенция Всевышнего». «О, нет. Увы! Поверьте мне, уж я-то знаю. Совершенство мира вовсе не в том, что к нему якобы уже нечего добавить, а в том, что мироздание подобно безупречно работающему автомату. Однажды пущенный в ход, он функционирует сам собой. Начнёте копаться, передёлывать, он остановится. Речь идёт не о ремонте! Речь идёт о спасении. Кушайте, прошу вас… берите с рыбой. Это свежая сёмга, ночью привезли… Что сделано, то сделано!» И она развела руками. «В таком случае, — возразил реб Шмуэль, — и Мессия не поможет». «Его задача другая. Мир, конечно, от его пришествия не изменится. Каков он есть, таков он есть. Но люди станут чуточку счастливей. В мире будет спокойней». «Я думаю… — проговорил реб Шмуэль, оглядывая себя, не осталось ли крошек на манишке. — Я думаю, что чаша страданий ещё не переполнилась. Там ещё есть место… Мессия явился бы преждевременно». «Дожидаться, когда она перельётся через край! Вы бесчеловечны». «Я?» — сказал реб Шмуэль. Она запнулась. Цадик поднял глаза, в которых была такая бездна горя, что хозяйка не нашлась что сказать. И разговор иссяк. Что-то вывело даму в сером из задумчивости. Реб Шмуэль зашевелился в кресле. «Как, вы собираетесь уже уходить? Подождите, ведь мы ещё не успели договориться о главном. (Рабби пожал плечами). Так, значит, вы уверены, что… э?..» Реб Шмуэль ответил: «Да. Он жесток — в этом проявляется его великое милосердие. Он несправедлив, но его несправедливость — на самом деле не что иное, как справедливость. Наказание, которое он творит, есть награда. И часть для него то же, что целое. Чаша бед ещё не полна…» «Вы это и говорите своей общине?» «Люди меня понимают. Они понимают, что евреи — не сами по себе, но часть целого. Даже если никто никогда не выезжал из местечка». Серая дама прищурилась. «Теперь я вижу, с кем я имею дело. Вы — жестокий старик. Вам-то что, вам терять нечего. А что делать детям, у которых жизнь впереди, детям с глазами, полными доверия? Что делать молодым людям, которые ждут поощрения, — а вы лишаете их всякой надежды. И, в конце концов, откуда вы знаете? Кто вам дал право? Вы что — пророк? Что вы знаете о будущем?» «Ничего, — сказал цадик сокрушённо. — Но я знаю, кто он и каков он, там…» «Пожалуйста, не тычьте пальцем в потолок. Небо — здесь!» «Простите». «Сколько вам осталось жить?» «Откуда я знаю…» «Зато я знаю». «Сколько же?» «Вот уж этого я вам не открою». «Но я более или менее догадываюсь». Дама лукаво взглянула на цадика и спросила: «Как вам понравилось моё угощение?» «Благодарю вас. Очень вкусно. Я в жизни не пробовал ни икры, ни сёмги». «А чай?» «И чай замечательный. Что это за сорт?» «Ещё чашечку?» «Спасибо, я сыт. Кроме того, у меня, извините… проблемы с мочевым пузырём». «Вам надо, — дама понизила голос, — отлучиться ненадолго?» «Да, если позволите», — пробормотал рабби. Она дала знак вошедшему секретарю, и гость поплёлся следом за ним. Когда рабби Шмуэль после довольно продолжительного отсутствия вернулся, по его лицу было видно, что настроение у него значительно улучшилось. Дама в сером встретила его благосклонной усмешкой. «Мне кажется, мир для вас теперь уже не так безнадёжен!» Рабби кисло улыбнулся. «Вы спросили у меня, какой это чай, — сказала она. — Я открою вам маленький секрет. Это не чай. Это напиток бессмертия». «Напиток… чего?» — спросил реб Шмуэль. «Бессмертия. Отныне вы будете жить вечно». «Но я об этом не просил!» — вскричал рабби. «Так он решил, — сказала дама, наклонив голову, и развела руками. — Собственно, для этого вас сюда и пригласили. Это большая награда, вы должны за неё смиренно благодарить. Разве люди не боятся смерти? Разве не мечтает каждый о том, чтобы её отсрочить?» Гость молчал, очевидно, не находя слов. «Таким образом, у вас будет возможность проверить, так сказать, ваш прогноз… Если я правильно поняла вашу мысль, этот народ ожидают в будущем новые… ну, скажем так: неприятности… Чаша, как вы удачно выразились, ещё не наполнилась до краёв. Машиах, как всегда, не торопится, и я, признаться, надеялась, что уговорю вас ускорить его прибытие… Минуточку, я ещё не договорила». Реб Шмуэль нервничал, снял пенсне, снова насадил. «Вы отказываетесь, ссылаясь на… ну, словом, считаете, что можно подождать. А так как часть есть то же, что целое, — опять-таки ваши слова, и я охотно ими воспользуюсь, — так как евреи репрезентируют, если можно так выразиться, человечество, то ваша тактика выжидания распространяется на весь человеческий род. Вы считаете, что время для Спасителя ещё не пришло. Пусть будет так!» — сказала дама в сером, наклонилась и хлопнула цадика по колену. «Ой, вей!» — простонал рабби. «Вам предоставлена возможность дожить до той поры, когда вам покажется, что дальше медлить нельзя. Итак, решение по-прежнему в ваших руках, почтеннейший! Но имейте в виду: если что-нибудь произойдёт…» «Что? что произойдёт?» — спрашивал рабби. «Если что-нибудь случится, виноваты будете вы. Нечего ссылаться на волю Всевышнего». Рабби Шмуэль, схватившись руками за голову, закрыв глаза, раскачивался всем телом взад-вперёд. Дама смотрела на него. «Ну, ну, — проворковала она. — Успокойтесь. Я пошутила. Это обыкновенный чай». Рабби поднял на неё заплаканные глаза. «Правда?» «Ну конечно. А теперь прошу меня извинить. Меня призывают некоторые светские обязанности. — Она щёлкнула пальцами, вошёл секретарь или кто он там был. — Карету пану Шмуэлю». Реб Шмуэль, кланяясь, отступал к дверям и уже было повернулся к выходу, когда серая дама произнесла: |