Онлайн книга «Белый, белый день...»
|
– Знаю, – кивнул Сергей Александрович. – Вот как знаю! – Он рубанул себе рукой по шее. И тут же задал вопрос: – Ты… Со всеми своими бывшими и сегодняшними связями. Можешь помочь мне попасть… К Самому? Он вперился красными, горячечными глазами в Саяпина. Тот глубоко вздохнул и надолго замолчал. – Ну?! Отвечай. Саяпин налил себе немного виски и поднес к носу, нюхая эту можжевеловую водку, как отборный коньяк. – Гарантию не дам… Но… – Рожай… Рожай! – От нетерпения Корсаков даже вскочил. – Но… попробую… Корсаков вырвал молодого человека из кресла… Обнял, расцеловал и быстро-быстро только повторял: – Попробуй! Попробуй! Дорогой мой! Век не забуду! Все, все для тебя сделаю… Только открой мне эту дверь… А я уж с пустыми руками оттуда не выйду! Он отодвинул Саяпина на длину своих вытянутых рук и вдруг сказал почти с угрозой: – Только в течение недели. Понял? Хорошо понял? Раскрасневшийся, Саяпин только кивнул. До конца дня Корсаков метался по Москве. Был более чем в десяти кабинетах… Все выслушивали, сочувствовали, понимали и даже подбадривали… Но… Ничего реального, кроме пары уклончивых обещаний, не было. Когда он пытался попасть к Элле Резник-Мартовой, она крикнула на него с порога: – Иди! Иди! Ишь, какой прыткий! Раньше той недели ничего не жди! – И захлопнула перед его носом дверь. Когда Корсаков около девяти вечера вернулся в офис, секретарша сказала ему, что его несколько раз спрашивал Виктор Аркадьевич Глинский. – Так он уже ушел? – Нет! Как же… У себя сидит… Ждет! Хотя я ему сказала, что вы, может быть, и не вернетесь. – Зови! Корсаков прошел к себе в кабинет, бросил папку на стол. И, подумав, налил себе добрую порцию виски! Он устал… Он заслужил! В кабинет, осторожно постучавшись, вошел Глинский… Виктор Аркадьевич. Корсаков молча рассматривал его, как будто видел в первый раз. Высокий, худой… В модных очечках. Лицо вытянутое, как у борзой… – Ну что у тебя? – чувствуя грядущую неприятность, повысил голос Корсаков. Виктор Аркадьевич подошел ближе, хотел было начать докладывать, но поперхнулся и закашлялся. – Ладно! Садись за стол… переведи дыхание… Глинский сел, отдышался… Искоса посмотрев на начальника, осторожно начал: – Сейф Блажнина… Оказался пустым. Ни одной бумаги! Буквально – ни одной. Корсаков откинулся в кресле, но сдержался. – А как же ты принимал у него дела? – Никак! – пожал плечами Виктор Аркадьевич. – «Сам разберешься…» – только и сказал Яков Николаевич. Все бумаги на столе. Он очень спешил на самолет. В Швейцарию… – А что ты искал в его сейфе? Глинский замялся. – Такое впечатление, что он навсегда уехал! – осторожно вымолвил Виктор Аркадьевич. – Очень уж тщательно все выбрано. И в столе его тоже. Какие-то страницы вырваны… Что-то из данных вообще исчезло. Дня на два работы, я так думаю. Корсаков молчал. «Что же, все болезни Блажнина – выдумка? Просто – побег? Подготовленный и тщательно спланированный побег?» – Кто провожал Якова Николаевича в аэропорт? Ты? – спросил он Глинского. – Нет! Он просил не беспокоиться… сказал, что жена проводит. – Ты звонил жене, как он улетел? – У нее никто не подходит… – Думаешь… – Вполне возможно. Они жили только вдвоем. Детей не было. – Знаю! Знаю, что детей не было! – в сердцах хлопнул по столу Сергей Александрович. – Степуну докладывал? – спросил он молодого человека. – Нет! Я решил сначала вам… – отвел глаза Глинский. – И правильно сделал! – Корсаков встал, прошел по кабинету, подошел к бару, плеснул себе немного виски. – Договаривай! – поднял голос Корсаков. – Договаривай – с чем пришел! Он давно заметил пару листков в руках молодого человека. Виктор Аркадьевич поднял на него глаза. Хотел было что-то сказать, но вдруг покраснел и осекся. – Что? Что еще… Говори! Глинский встал и ровным, каким-то скрипучим голосом, начал докладывать: – Сегодня… После утреннего совещания… Я вынужден был произвести буквальный обыск кабинета. Ну, когда у меня появились подозрения. – Обыск один производил? – Один… – Ну… – В комнате отдыха за панелью я нашел отделение, где были эти бумаги. – Какие бумаги?! – выкрикнул Корсаков. – Их было двадцать шесть… Но главное – вот в этих двух листах. Он протянул чуть дрожащей рукой два заполненных листка. Корсаков буквально вырвал их из рук Глинского. Прошел к своему столу, поправил лампу. Он ничего не видел. Достал из кармана очки, к которым редко прибегал, и начал внимательно молча читать. «Группа компании „Херш корпорейтед“ (ФРГ) и американский концерн „Асмако“ обязуются выкупить, а Блажнин Яков Николаевич от имени концерна „АОПС“ (Россия), как первый вице-президент, обязуется продать вышеперечисленным компаниям вышеперечисленные объекты в количестве семи наименований… на общую сумму…» – Сколько здесь нулей? Я что-то плохо вижу! – нетерпеливо позвал он Виктора Аркадьевича. Глинский ответил, не заглядывая в бумагу: – Девять… Сергей Александрович. Девять нулей! Пять с половиной миллиардов долларов США. Корсаков снова углубился в бумаги: «Сделку оформляет американо-голландская фирма „Гюисманс и К“ в сотрудничестве с русско-шведской посреднической фирмой „Риэр-корпорейтед“». – Взгляните на число, – тихо произнес молодой человек. – Десять дней назад… Подписи. Печать нашего концерна. Визы юридической конторы. Все честь по чести! Корсаков отбросил листки, и они чуть не упали с его огромного стола. – Да… «По чести» говоришь? Вот ею, честью, тут и не пахнет! Сергей Александрович снова взял в руки бумаги и долго смотрел на них. – Это, конечно, все липа. Не мог Яков Николаевич подписывать подобные документы. Без моего разрешения. Без правления. Юридически – это ничтожно! Да и цена смешная. Это стоит не пять с половиной, а пятьдесят пять миллиардов долларов… Уж он-то это знал… Глинский осторожно опустился на стул около письменного стола и, вытянув шею к Корсакову, спросил тихо и осторожно: – Тогда что же все это значит? Сергей Александрович искоса, быстро взглянул на него и ответил то ли Глинскому, то ли самому себе… |