Онлайн книга «Цыганочка с выходом»
|
Мы добрели до угла и Никулина С.Н., прислонив меня к стене дома, поглядела по сторонам, я ее едва видела. Продуктовые вывески палаток и ларьков не предвещали никакой возможности найти в них скорую медицинскую помощь, я сделала, было, полшага к парикмахерской, но в то утро и на ней висел замок, и я вернулась. Томность и тишина улицы 8-го марта не сулили близкого начала конца моих страданий — было ровно 5 часов с секундами. Мимо прошли и вернулись две сомнамбулы в брюках, предложив: — Пойдемте дамы, у нас тут койка, поспите-отдохнете… С.Н. Никулина что-то сказала, я повернулась. — Мы ж пошутили, — крикнул один из них, спотыкаясь о бордюр. Тихая улица. — Ну что, куда? — тоскливо заныла я. — Давай к остановке, а там спросим, где тут приемный покой и… Около нас притормозили две бродячего вида собаки и стали ждать, что мы будем делать с углом дома, мы стояли, собаки встали в очередь и ждали, около нас остановился белый «Линкольн», и я сразу подумала, что у меня начался бред. Главное — произвести впечатление. Нет, нет, главное — в любой ситуации постараться выжить… Нет же! Самое главное — не проворонить, не упустить, схватить свою мечту за хвост, пока ее не схватили другие красавицы! — Вы — ангел! — выдохнула я, прикрывая щеку воротником, и упала прямо на водителя этой удивительной машины, буквально за секунду до того, как он подошел к нам, всего лишь за секунду, меня подвел мой единственный открытый глаз. Но он умудрился меня поймать, и я не упала в пыль, где сидели те две любопытные собаки, ждущие того приятного момента, когда мы отойдем от угла трехэтажного дома по улицам 8-го марта и соседней Кастанаевской, и освободим им вожделенное место — телеграф, где собачьи точки и тире пишутся годами и даже сотнями лет. — Ну вот, — тягуче засмеялась София, пытаясь оторвать меня из рук мужчины, скажу сразу, ей это не удалось, я лежала и не шевелилась. Мне было так плохо, я даже не дышала с минуту, надеясь мирно и незаметно помереть. И когда меня, наконец, оторвали от земли, я обнаружила себя на заднем сидении машины, а впереди рядом с водителем щебетала София, ее даже не было видно за креслом, только хихиканье этой предательницы разносилось по салону. «До остановки довезите», — хотела попросить я, но не смогла и слова вставить. Машина остановилась в центре у памятника вождю всех слепых, где на доме среди прочих вывесок радостно белела эмалевая табличка: «Дантист Горностаев. ЧАСТНЫЙ КАБИНЕТ». Я начала вылезать, а София, не отрывая взгляда от водителя, сообщила, даже не повернувшись: — Мы же деньги забыли! Наташ, слышишь? Мы же деньги забыли в гостинице, вот дуры! Я втянула обе ноги обратно в машину и заплакала навзрыд. Десна болела так, словно в ней торчала не кость, а змеиное жало. — Кто вас обидел? — с водительского кресла раздался удушливый старческий голос. Я даже перестала рыдать, настолько не вязался голос с полным сил мужчиной, который смотрел на меня, как обычно дезинфекторы смотрят на помирающих тараканов. Со спокойным вниманием: ну, сколько тебе еще осталось жить, хорошая моя? «Какой детинушка!» — разглядывая водителя близко, ахнула я. Лет сорока или больше? Плечи и голова представляли собой начало многостворчатого шкафа, а что же внизу? — задала я работу своим мыслям и начала усиленно гадать. Только с лицом у него что-то, непорядок, в общем, с лицом. На первый взгляд, оно состояло из отдельных фрагментов… Видимо, с год назад с водителем случилась непредвиденная аварийная травма и его, возможно, собирали по кусочкам. У нас в Сапожке с такими лицами ходила парочка бывших бандитов из Санкт-Петербурга, на пенсии. Оба с хроническими улыбками. По их же рассказам они, управляя джипом, на обычной скорости съехали в кювет, налетев днищем на ограждающий столб, и вся арматура впилась одному из них в верхнюю часть лица, а другому — в нижнюю. И обоим фрагменты лиц и остального, зафиксировали миниатюрными титановыми пластинками, чтобы человеческий облик не покинул их после аварии раз и навсегда. Милые парни, простые, ходили по Сапожку и горланили песни по ночам. Я вздохнула, гладя на титановый нос водителя, и всхлипнула… Водитель переменился в лице, вылез из машины, посмотрел снова и начал вытаскивать меня с заднего сиденья на асфальт. Я уперлась. В маленькой капсуле приемной сидел такой же маленький дантист и зевал, показывая неприличное количество белых зубов. Я таких странных врачей никогда не видела. Почти с меня ростом, может быть выше сантиметра на три, усталые глаза и рыжие волосики, приглаженные по обе стороны головы. Меня словно током ударило. Я никогда, никогда, никогда еще не видела такой страшненькой и смешной красоты в другом человеке. «Я его люблю!» — стукнула мне по голове невидимая любовная балка с неба, наверное, какой-то ангел перепутал ее со стрелой или кидал на какого-то слона, а упала она на меня. И в голове у меня образовалась «дыра», из которой звезды любви поплыли по воздуху к этому человеку. Я в свои неполные девятнадцать дантиста видела лишь однажды, когда сломала клык об кокосовый орех. У меня здоровье, про которое обычно говорят коротко — не жалуюсь. А дантист сперва стал кашлять, потом смеяться — видимо, не часто его в шесть утра посещало трио из лилипутки в красном трико и черной саржевой юбке, девицы с костью в зубах и здоровенного амбала со штопаным лицом и ключами от «Линкольна» на пальце. — Горностаев Дима, врач-стоматолог, — представился он. — Здравствуй, Валер, — кивнул водителю и повернулся ко мне. И через неделю я стала Горностаевой. Дима: «Глаза цвета горячего миндаля, гладкие блестящие волосы и раскрытые губы. Из них торчала маленькая косточка… Ну и что?» КУПЛЮ СВАДЕБНОЕ ПЛАТЬЕ Планету снова накрыли метеоритные дожди, а я собралась замуж. Когда я увидела Диму, то подумала — от него у меня появится чудесный мальчик или ушастенькая девочка. Димины уши колыхались от ветра из окна, и сразу возникала мысль — со слухом у него все в порядке. — У тебя в каждом глазу по плакату! — недовольно ворчала София. — Куплю свадебное платье! Срочно! — Ну и что? — покраснела я. — Перестань улыбаться, как дура! — Почему это? Я — умная, — напомнила я. — С утра была! Чего это она, подумала я, постояла с кислой физиономией и не заметила, как снова стала вздыхать и улыбаться. Мы прощались в то утро так: — Я вам нужен еще? — разглядывая плавник, тихо спросил самый красивый на свете дантист. Я повернулась с перевязанной щекой и прошепелявила: |