Онлайн книга «Приказчик без головы»
– Я за ним, – решил Прыжов. – Вдруг через другой выход улизнет? Но купец поступил бесхитростно. Взобравшись наверх, огляделся, убедился, что дрожки его катят назад на Петербургскую, и тотчас спустился вниз. Сразу к нему подлетел ванька: – Доброго здоровья, барин! Как обычно? Осетров кивнул и взобрался в экипаж. – Следуй за ним, но так, чтоб не заметил! – хлопнул по плечу возницу Прыжов. На Биржевой линии ненадолго остановились у лавки братьев Елисеевых, оттуда Калина Фомич вышел минут через десять с ведерком, из которого торчало серебряное горлышко бутылки шампанского. Следом с двумя большими бумажными пакетами, полными сладостей и фруктов, выбежал мальчишка-сиделец. Осетров, не торопясь, устроился в экипаже, принял на руки пакеты и приказал извозчику: – Трогай, братец! Дальше ехали по Среднему, пока не свернули на 17-й линии в сторону Малого проспекта. Не доезжая до него шагов двести, пролетка с Осетровым встала. Извозчик помог Калине Фомичу спуститься, а потом почтительно распахнул перед ним дверь трехэтажного здания, на фасаде которого красовалась вывеска «Меблированные комнаты Златкиной». – Прошка не ошибся, – прошептала Прыжову Сашенька. – Осетров к содержанке собрался. Все шло по плану, вот только Лешич заронил сомнения: а вдруг содержанка не Маруся? Вдруг Муравкина и впрямь в деревню укатила? И предложил: – Поехали перекусим, а? На Большом проспекте множество рестораций. Осетров пробудет здесь до полшестого, это факт! К шести ему надо на Стрелку вернуться. Чего впустую торчать? – Нет! – Сашенькины сомнения нарастали. – Пошли внутрь! Портье не удивился. Парочки часто уединяются в меблированных комнатах на пару часов. Только осведомился, сально подмигнув: – Господин и госпожа Ивановы, не ошибаюсь? Лешич, усмехнувшись, кивнул. Портье черкнул что-то в гроссбухе, принял полуполтинник и выдал ключ: – Триста тринадцатый нумер на третьем этаже. Проводить? – Не надо! – отмахнулся Прыжов. – Почему не спросил, в каком нумере Осетров? – недовольно выговорила Сашенька, поднимаясь по лестнице. – Бесполезно, ни за что не скажет. А вдруг ты его жена? – И как мы Осетрова найдем? – Очень просто. Посмотри внимательно – лестницу только-только помыли. Видишь следы мужских ботинок? – обратил внимание Сашеньки Лешич, когда они достигли второго этажа. – Вот они повернули направо по коридору. За ними! Следы оборвались возле двести второй комнаты. Здесь обладатель ботинок вступил на тряпку, лежавшую при входе, вытер подметки и, вероятно, зашел внутрь, – а куда ж еще? – Ты иди в наш нумер, а я сюда загляну. Якобы по ошибке, – предложил Лешич. – Зачем? Марусю в лицо ты не знаешь, а у девицы имя на лбу не написано. – Сашенька приложила ухо к двери. – Черт! Какая толстая! Не разобрать, что говорят… Лешич с довольным видом полез в карман, откуда вытащил лакированный стетоскоп, выточенный из голландского бука. Ах, вот как, оказывается, он подслушал разговор с Живолуповой! Прибор был сразу реквизирован. Приложив его к двери, княгиня услышала диалог: – Грех это, Калина Фомич! – произнес с надрывом девичий голос. – А мы потом помолимся. Вместе! Давай, давай, разболокайся! – Пожалейте! – Не верещи! Пащенка разбудишь. – Пожалейте, Бога ради! Не дозволено жене мужу изменять! – Ну, опять двадцать пять!.. А коли муж в тюрьме? – Вы ж обещали, говорили, поможете… – Помогу! Уже помогаю. Адвокату сто рублев отвалил! У Сашеньки сжались кулаки. Брешет Осетров, как собака бешеная брешет! – Только у полиции доказательств много, – продолжал басить Калина Фомич. – Голова и все такое. Да и признался Антип. Сашенька с облегчением перекрестилась. Ух! Не подвела ее интуиция! – Как признался? – В голосе Маруси (теперь можно было с уверенностью утверждать, что это она) послышалось отчаяние. – Ну как, как… Не знаю, как… Взял да и признался. Душегуб он, оказывается! – Антип не убивал! – Не голоси! Шампанского вон хлебни, легче станет. – Мы вместе вечеряли… – Верю, верю! Ну да ничего не попишешь. Видать, судьба у Антипа такая. А тебе, голуба, о своей думать надо. И о младенце! Кому вы нужны, кто об вас способен позаботиться? Калина Фомич! Следовательно, что? Надобно его отблагодарить. Ну давай, Марусечка, не кобенься! – Нет! Не могу! – Да я ж не чужой – кум! Разве то кума, что под кумом не была? Ну давай, поцелуй меня, милая! Я ж к тебе с добротой, а ты? Кобенишься, монахиню корчишь! Каждый я раз уговаривать должон, что ли?! Эй, эй, ты куда это собираешься? – В полицию! – сказала решительно Маруся. Сашенька ее сразу зауважала. – Так им и скажу: не убивал Антип… Калина Фомич расхохотался: – Иди, иди! Они обрадуются! Сыскались, поди, тебя! Знаешь, что им Антип наплел? Что ты помощницей ему была, голову рубить помогала… – Что? Да как же? – А в полицию только попади! Такие там изверги, в чем угодно повинишься. Так что, голуба, заканчивай комедь ломать. Намерения у меня сурьезные, сама видишь. Платьице тебе шелковое купил, чулочки-носочки всякие. Живешь тут, как герцогиня! Пельсины-лимоны жрешь. Я вот что обещаю: как женушка моя окочурится, женюсь, ей-богу, женюсь на тебе. Ну, ну! Уважь, старика. Только о тебе и мечтаю! Как гладить буду, как целовать…. – Калина Фомич! Родненький! – Сашенька услышала, как Маруся бросилась перед соблазнителем на колени. – Что хошь сделаю! Только выкупи Антипку, выкупи из тюрьмы… – Так-то лучше. Не хнычь! Ослобоню твоего душегуба, ей-бо, ослобоню. Выждать только надо. После суда, когда на каторгу пойдет, оно легче! Дай-ка с одежей подсоблю… Обычно желание чихнуть у Сашеньки зрело долго – вначале нежно свербело в носу, потом откуда-то изнутри прибывала энергия, которая, накопившись, раздувала ноздри, захлопывала глаза и взрывалась оглушительно и сладко. Но в этот раз все этапы пролетели за секунду, а результат случился столь громким, что за дверью сразу закричал, испугавшись, ребенок. Безо всякого стетоскопа Сашенька услышала решительные шаги. Быстро вскочила – Лешич успел лишь притянуть ее и обнять, как открылась дверь. – Ну что такое? – раздался за спиной княгини недовольный возглас Осетрова. Воспользовавшись ситуацией, Лешич прильнул к Сашенькиным губам, а Осетрову махнул рукой, мол, извините. – Нашли место, – проворчал тот, с шумом затворяя дверь. |