Онлайн книга «Приказчик без головы»
– А почерк? – задала резонный вопрос Дондрыкина. – И ты, и я почерк-то признали! – Почерк подделать – не штука. – Старичок повернулся к Сашеньке: – Вас как называть-то, ваша светлость али сиятельство? – Сашкой ее звать! – вякнула Матрена Ипатьевна. – Александра Ильинична, – строго поправила княгиня. – Александра Ильинична, раз Сидор вам про убийство рассказал, может, и убийцу упомянул? – С Сидором я знакома не была, с чужих слов говорю. А убийцу Сидор не назвал. Выгоду хотел из тайны извлечь, за что и поплатился. – Однако, чувствую, мыслишки у вас насчет убийцы имеются. Или ошибаюсь? – Осетров! – чуть подумав, открыла свои подозрения Тарусова. Все равно завтра весь город узнает. Старичок почесал лысину: – Калина? Да ну-у… Зачем ему собственных приказчиков убивать? – Пашку – за то, что к Матрене переметнулся, – пустилась в объяснение Сашенька. – Бросьте, ерунда. Александр Македонский, конечно, великий человек, но стулья из-за него ломать негоже, – процитировал Гоголя собеседник. «А старичок-то образован!» – подумала Сашенька, а вслух продолжила объяснять: – А Сидор Осетрова шантажировал… – Говорю же вам – не Осетрова! Как Пашка не мог письмо такое накорябать, так Калина на убийство не способен, – возразил ей старичок-психолог. – Обмануть, сподличать, подвести под монастырь – это Осетров запросто. И украсть может! Товар мимо таможни ввезти… Слова эти адресованы были не Сашеньке. – Опять свое заладил! – взметнулась Матрена Ипатьевна. – Калина в ноль торгует, чтоб меня разорить! – А я говорю, контрабандой балуется. А что ты запоешь, когда в минус к нашей входной цене начнет продавать? – Пусть попробует… – На хвост соли ему насыплешь? – Управу найду! – Зря ты на Климента рассчитываешь. Они с Калиной давно в дружках. Когда склады мои сгорели, Климент приехал, поковырялся пять минут, буркнул «Молния!» – и был таков. А там керосином за версту воняло… Сашеньку, несмотря на хмельной туман в голове, озарила догадка: – Вы Телепнев? – Собственной персоной. Что? Не похож? Или смутило, что приказчиком служу? Служу по собственной воле и желанию. Жена померла, дочкам-зятьям в тягость. Скучно стало! А тут Матрена Ипатьевна с прожектом! Я, конечно, знал, дело она под Пашку затеяла, но уж больно руки чесались. Поквитаться с ученичком своим Осетровым захотелось. Умный человек у наставников знаниям и умениям учится, а этот подлец заодно и дело мое перехватил. Ну погоди, милок, год-другой, запоешь ты соловушкой! – Если сам не помрешь к тому моменту, а я не разорюсь, – мрачно предрекла Матрена Ипатьевна. – Слушаться будешь – не разоришься. Рисковать, Матрена, надо! – Я сказала: нет! Не хочу больше закон преступать. Честной быть хочу. – Ну, мне пора, – решила Сашенька. За разговором не заметила, как за окном стемнело. Не много она тут выведала, а то, что услышала, по правде говоря, лучше бы и не знать. – На посошок давай, – предложила Матрена. – Не доеду я, – оценила возможности своего организма Сашенька. – Не боись, я тебя отвезу. Эй, Аграфена! – Мотя, ты б лучше дома осталась, – ласково посоветовал старичок. Матрена, не слушая, разлила по стаканам уиски. В дверях появился слуга. – Слушай сюда! Чтоб через пять минут коляска была готова. А потом Сысоича накорми. – Я тебя обожду! – запротестовал Телепнев. – А кто сказал, что я домой вернусь? – рассмеялась Дондрыкина. Старик закряхтел: – Снова за старое? – Ага! Чего добру пропадать? Ну давай, подруженька, чтобы Господь за плечи держал! Матрена Ипатьевна ловко правила «эгоисткой» [50] . Сашеньку же от тряски мутило. Да так, что Дондрыкиной пришлось остановиться. – Глубже дыши, сиятельство! И все будет вери гуд, как Ричардс говорит. Сашенька в этом уверена не была. К тошноте прибавилась головная боль. Она прикрыла глаза. – Ты это… дома повязку наложи с уксусом, – посоветовала многоопытная Матрена. – Хорошо, – пробормотала страдалица. – Эй, Сашка! Я знаешь что спросить хочу? – У Матрены Ипатьевны, наоборот, на воздухе хмель прошел. – Сидор вот убийцу не назвал. А где убийство произошло, не обмолвился? – Склад на Малой Невке. У моста Каменноостровского, – подавляя мучительные позывы, прошептала Сашенька. – У моста? – Дондрыкина надолго задумалась. Минуты через три она вдруг уточнила: – Ты ведь на Сергеевской живешь? Сашенька кивнула. Купчиха яростно шлепнула лошадку кнутом. Снова началась мучительная тряска. Только бы «эгоистку» не испачкать, стыда ведь не оберешься. Матрена Ипатьевна то и дело погоняла норовившую сбавить шаг лошадь. Встречный ветерок несколько облегчил Сашенькины мученья, она даже задремала. У парадного входа Дондрыкина ее растолкала: – Доехали, вылезай. У-у-у! Да ты, сиятельство, на ногах не стоишь. Проводить? Сашенька помотала головой. Еще не хватало. Сама, сама! – Тогда прощай. Вряд ли свидимся. – Почему? – решила выяснить Тарусова. – А потому, что догадалась я, кто Пашку моего убил. – Кто? – Сашенька вцепилась в Дондрыкину. – Завтра узнаешь. – Сейчас! – Сейчас? Нет, моя дорогая, сейчас я к нему поеду и поквитаюсь, – Матрена Ипатьевна вытащила карманный кольт. – Утром про меня в газетах прочтешь. А коли не прочтешь, знай: нет больше Матрены Дондрыкиной. – Не делай этого! Поехали в полицию. Не хочешь в полицию, пошли со мной, расскажешь все Дмитрию. – Не пойду. А Дмитрию поклон от меня передай. Дондрыкина оторвала от руки Сашенькины пальцы и ловко запрыгнула в «эгоистку». – Прощай! Коли жива останусь да под следствие попаду, найму Димочку адвокатом! Купчиха на прощание потрясла револьвером. Княгиня Тарусова, словно последняя забулдыга, не решалась отлепиться от фонаря. Какой позор! Сейчас ее увидят в окно соседи, поймут, что пьяна… На ее счастье, Глебка по-прежнему торчал около дома. Как Дондрыкина отъехала, сразу подбежал. – Проводи до квартиры, ногу подвернула! – попросила княгиня. |