Онлайн книга «Приказчик без головы»
Осетров робко кивнул, понимая, что вот сейчас-то душу и вывернут. – Посмотрите, какой интересный факт вскрыл один из агентов Ивана Дмитриевича, – Дмитрий Данилович достал из портфеля кипу листочков. – Вот квитанции на отправленные вами денежные пакеты. Вы, Калина Фомич, ежемесячно посылали Храмихину по пятьдесят рублей, а на Пасху сто. – Я так и сказал. – А вот обратные квитанции, от Храмихина Муравкину. Каждый месяц по восемьдесят, а в пасхальном апреле сто шестьдесят. Что из этого следует? – Не знаю, – искренне признался Осетров. – А следует вот что: Сидор Муравкин шантажировал не только вас, кого-то еще. А если точнее, то убийцу Пашки Фо, – уверенно сказал князь. Полицмейстер Мозжухин постучал по графину с водой карандашиком: что за ерунда? Почему здесь Тарусов? Присяжные поверенные не допускаются на предварительное следствие! – Князь, а что, собственно, вы здесь делаете? – строго спросил полковник. – Князь Тарусов изложил мне сегодня свои соображения, которые, в общем-то, и помогли раскрыть дело, – вступился Крутилин. – Обер-полицмейстер не возражал против его участия. – Сядьте, князь! А вы, Крутилин, встаньте и ответьте мне: удалось ли выяснить, кто, кроме Осетрова, отправлял деньги в Барнаул? Полагаю, Телепнев? – предположил Мозжухин. – Увы, ваше высокоблагородие. Глеб Егоров! Мальчонка, которого убили. – Жаль, не допросишь, – вздохнул полковник и вдруг воскликнул: – Эврика! Храмихина надо допросить! Запрос в Барнаул послали? – Послали, – так же грустно, как Мозжухин, вздохнул в ответ Иван Дмитриевич. – Ужо и ответ пришел. Храмихин действительно дядя Муравкиных. Пятый год находится в услужении у инженера Клинцевича. Однако с месяц назад последнего перевели в военное поселение Хабаровку. Туда телеграф пока только прокладывают, ответа же на письменный запрос придется ждать месяца два. И запросто может статься, что Храмихин толком ничего и не знает. Упремся мы в этого Глеба Егорова! Мальчонка, видать, часто исполнял поручения нашего убийцы. Посылал денежные пакеты, следил за княгиней Тарусовой… Теперь Сашенька вслушивалась в каждое слово, ловила каждую интонацию. Дело, которому она посвятила последнюю неделю, из-за которого чуть не погибла, приближалось к завершению. Еще немного – и убийца будет назван! – Соседей Телепнева допросили? Мещанку эту Прибабкину? Я уверен, что Егоров отсылал деньги по поручению Телепнева. Надо искать этому доказательства, Иван Дмитриевич, – посоветовал сыщику полицмейстер Мозжухин. – Ищем. Но пока безрезультатно… Если не возражаете, господин полковник, я закончу допрос. Итак, Осетров, вы выяснили, кто шантажист, на крестинах. Но ведь Телепнева на крестинах не было? Если версия Пискунова верна и убийца – Телепнев, возникает вопрос: как он вычислил шантажиста? – А я откуда знаю? – удивился вопросу Калина Фомич. – Телепневу про дядюшку из Барнаула рассказал кто-то из гостей, – опять вмешался в допрос Мозжухин. – Их допросили? – Пока что нет, – признался Иван Дмитриевич. – Но хоть список-то у вас имеется? Ах, и списка нет! – воскликнул полковник. – Осетров, ну-ка припомните всех, кто присутствовал! – Да я и половину их не знаю. Ломовики разные, грузчики… – Позвольте помочь! – Челышков попытался подняться. – Сиди, сиди! Тебе, герой, ногу надо щадить, – запротестовал Мозжухин. – Я-то их всех знаю, господин полковник, всех помню! – похвастался околоточный. – Итак: Муравкин Антип, Муравкина Мария… – Лучше бы письменно, Климент Сильвестрович, – оборвал его Крутилин. – Садись к нам за стол, вот тебе перо, бумага, чернильница. Пиши! А мы пока с Калиной Фомичем закончим. Скажите, Осетров, а может, это вы Телепневу про барнаульского дядюшку рассказали? А? – Что вы, Иван Дмитриевич, я Телепнева лет пять не видал! – Да неужто? – обрадовался Иван Дмитриевич. – А кто вчерась клялся, что это Телепнев ему голову подкинул? – Ничего не понимаю! – опять встрял Мозжухин. – Так была голова в шкапу или нет? – Нет! Не было! Я себя оговорил! – закричал Калина Фомич. – А заодно и Телепнева. Пора правду говорить, Калина Фомич! Итак: кто к тебе перед обыском заходил? – Крутилин незаметно для себя стал Осетрову тыкать. – Не помню… Ей-богу, не помню! Никто! – Как никто? Ты ж про обыск заранее знал. Значит, кто-то предупредил. Кто? Осетров побледнел. – Ну же! Фамилия! – поторопил его Крутилин. Калина Фомич открыл рот, словно додумался до страшной тайны. Потом поднял глаза на Крутилина и вымолвил: – Неужели? А ведь и правда… Челышков! – Ты что-то путаешь, Калина! – спокойно, не отрываясь от бумаг, произнес Климент Сильвестрович. – Ничего я не путаю! Ты заходил, а потом вдруг закашлялся… – Я часто кашляю. Легкие на Кавказе застудил! – Я за водой побежал!.. – То в другой раз было! – Нет, тогда! Когда про обыск зашел шепнуть. Дмитрий Данилович повернулся к жене и сказал на ухо: – Эх, жаль, что Стешка поспать любит. Не видела она посетителя! – Климент Сильвестрович, я жду объяснений, – строго сказал Крутилин. – Да кого вы слушаете, Иван Дмитриевич? – разозлился Челышков. – Калина разум от страха потерял! Вчера руки лизал, умолял спасти. Сегодня вон всех собак на меня вешает! – Саблю отстегните, – неожиданно приказал Крутилин. – Уж больно ловко вы ею орудуете… – Да вы чего? Взаправду подозреваете? Он ведь, – Челышков пальцем указал на Осетрова, – врет! Весь вечер врет! – Саблю! Челышков нехотя повиновался и отдал оружие городовым, которые встали за спиной околоточного. – А вы, Калина Фомич, – продолжил начальник сыскной полиции, перейдя с Осетровым снова на «вы», – постарайтесь припомнить, не заметили ли тем утром чего-то необычного? Например, этого… Крутилин вытащил из-под стола навсегда запомнившуюся Сашеньке шляпную коробку, которую она видела перед тем страшным ударом по голове. Глебка хранил в ней нехитрые свои сокровища. Иван Дмитриевич снял верхнюю крышку. Коробка внутри была запачкана землей и бурыми пятнами! – Точно, видел! Глебка в то утро с ней на улице стоял! – воскликнул Осетров. – Я еще удивился, откуда у него коробка. Дмитрий Данилович довольно потер руки. Долго они с Крутилиным мучились над вопросом, как Челышков пронес в дом Осетрова отрубленную голову. Не под шинелью же! А потом Крутилин вспомнил странную коробку. – Итак, вы пошли за водой, Калина Фомич, – сказал тоже повеселевший Иван Дмитриевич, – окно из-за жары было раскрыто…. |