Онлайн книга «Приказчик без головы»
– Да, репортерам будет интересно узнать из первых уст. Челышков попробовал подняться. – Сиди, сиди, Климент Сильвестрович! – замахал руками Лябзин. – Не привык! – Челышков хоть и с трудом, но встал, опираясь на костыли. – Вбежал я вслед за Телепневым в сарай. Так и так, мол, сдавайся, Козьма Сысоевич. А он револьвер на меня наставил. Э, думаю, нет, еще не время мне в могилу, я даже ни разу женат не был! Репортеры дружно рассмеялись. – Разговор завожу: «Старый ты человек, Козьма! Зачем перед смертью души губишь?» Знал я, что даже извергам хочется иногда похвастаться. Потому Телепнев мне все и рассказал. И как Пашку убивал, и как Сидора, и про Матрену, и за княгиню! А я знай по вершку сближаюсь. Сократил максимально дистанцию, саблю выхватил! Я ею, саблей то есть, с отрочества упражняюсь, лозу рублю да кавуны, так что… Телепнев, правда, выстрелить успел. Но ничего, до свадьбы заживет! – Похлопаем герою! – вскочил Лябзин. Все встали. На лице Челышкова выступили слезы. Когда аплодисменты смолкли, слово взял Крутилин: – Хочу также выразить благодарность княгине Тарусовой! Оно сделала больше всех для изобличения преступника. Пожелаем Александре Ильиничне скорейшего выздоровления. Спасибо! Опять аплодисменты. Репортеры, правда, переглянулись меж собой. О чем это Иван Дмитриевич? – Можно вопрос? – опять нагло-настырный из «Вестника». – Валяй! – позволил не жаловавший прессу Крутилин. – Зачем Телепнев отправился ночью в сарай? – Головы жертвам отрубить. Сморчкову, Раздуваеву-Сенькову и т. д. – Зачем? – Затем, чтобы сделать невозможным их опознание, разумеется. Еще вопросы? Но репортеры уже опаздывали в редакции. Утренний номер вот-вот подпишут в печать. – Значит, встреча закончена, – сказал после паузы Крутилин. – А можно вопрос господину Осетрову? – опять настырный. Сашенька встрепенулась. Как? И он здесь? Оказывается, да! В самом заднем ряду. По бокам двое городовых. Вероятно, в зал его ввели последним, потому и не заметила. – Только один! – Калина Фомич! Почему вчера вы убежали из зала суда? Осетров за прошедшие сутки изменился. Спесь исчезла, глаза потухшие, даже похудел малость. – Дела были. – Встреча закончена. А полицейских прошу задержаться! – Крутилин, подумав, добавил: – И вас, княгиня. Прыжова толкнули в бок. Повернув голову, он увидел настырного репортера из «Вестника»: – Плачу сто рублей, если расскажете, о чем пойдет речь. – С чего интерес такой? – Чуйка мне подсказывает: полиция что-то не договаривает! – А чуйка не подсказывает тебе, что излишнее знание умножает скорбь? – Что? Что? – репортер привстал. Прыжов – тоже: – Много будешь знать, попадешь ко мне на стол. Прозекторский! Репортер, пятясь задом, покинул зал. Крутилин пожал руку Пискунову, а когда тот вышел, обратился к Осетрову: – Ну а теперь, Калина Фомич, примемся за вас! Купец со вздохом поднялся. Тут следует поведать о разговоре, случившемся в четыре часа пополудни. Осетрова привезли на Большую Морскую и завели в кабинет Крутилина. Однако вместо Ивана Дмитриевича в его кресле восседал князь Тарусов. – Присаживайтесь, – пригласил Дмитрий Данилович. – У меня две новости. Начну с хорошей: ваша жена призналась, что оговорила вас. – Ловкий вы человек, князь! – Не я. Вашу жену усовестил поп на исповеди. Мол, не должно жене супротив мужа идти. – Дорого обошлось? – Бесплатно. Повторяю: я ни при чем. Сам голову ломал, пока ваша падчерица не объяснила. С ней, кстати, связана новость номер два. Плохая! Стеша видела, как вы, Калина Фомич, отрубленную голову Степана вытаскивали из шкапа. – Врет, не видала! Не было ее в гостиной. Я же вам вчера как на духу… Только я и Аграфена! – Комната Стефании примыкает к гостиной, – объяснил Тарусов. – Агенты Крутилина съездили к вам домой и удостоверились, что слышимость между двумя помещениями превосходная, а если встать на табурет, то через щель можно наблюдать, что происходит в гостиной. – Вот сучка! Я ее, как родную, растил, денег не жалел… И что теперь? – Придется все-таки вспомнить, кто в то утро к вам заходил. – А я вчера как раз и вспомнил. Телепнев! – Телепнев? – разыграл удивление князь. – А вы что, не слышали? Даже в съезжем доме знают, что Телепнев убийца. Вот бы не подумал! Говорят, уже задержали Сысоича. – Убили, а не задержали. И вас убьют, если ваньку валять не перестанете. – Я что-то не пойму, Дмитрий Данилович. Вы защитник мне или следователь? Почему в словах моих сомневаетесь? И с чего вдруг в кабинете Крутилина расселись? – Мою жену вчера пытались убить, – снизошел до объяснений Тарусов. – Я помогаю полиции изобличить преступника. А заодно пытаюсь вас от каторги избавить. Убеждаю полицию, что не в их интересах отдавать вас под суд. – И как? Получается? – Пока нет. Но обязательно получится, если, конечно, согласитесь на ряд условий. – Каких это? – Первое: наше с вами соглашение остается в силе. Если с вас снимут обвинения, платите шесть тысяч. – Ух и жадный вы народ, адвокатишки! – Стало быть, принято. Второе: Антип Муравкин желает засудить вас за поругание жены. Я, как ваш адвокат, предлагаю уладить с ним во внесудебном порядке. – Сколько? – Пять тысяч. – Итого – одиннадцать! Или что-то еще? – Третье: вы должны извиниться перед моей супругой. Вы знаете ее под именем Марии Никитичны Законник. За недвусмысленные предложения извиниться, за удар по лицу… – Ваше сиятельство! Бес попутал! Я же не знал… Так и быть, еще тыщонку накину. – Не надо! Достаточно извинений. И четвертое: ваша падчерица просит благословления на брак с вашим старшим приказчиком, Прохором. – Вот дура-то, прости господи. Нашла за кого… Ни за что! – Вовсе не дура, очень даже умная девица! Отлично понимая степень имущественного неравенства, она просит вас взять ее жениха в компаньоны. Пятьдесят на пятьдесят. Осетров сделал неприличный жест: – Нате, выкусите-ка! – Калина Фомич, пораскиньте мозгами: даже если Иван Дмитриевич сожжет показания вашей падчерицы и отпустит вас на четыре стороны, никто не сможет помешать Стефании пойти завтра в газету и все рассказать. |