Книга Полная безнаказанность, страница 14 – Жаклин Арпман

— Вплоть до первых ударов судьбы, в девятьсот семнадцатом?

— У вас хорошая память!

— Как я понимаю, Антуан и Жером — гости постоянные?

Мадлен тихонько рассмеялась.

— Это любовь. Жером каждые полгода делает Саре предложение.

— А Антуан — Шарлотте?

— Раз в два года.

— Но они отказывают?

— О, вовсе нет! Обе отвечают, что слишком сильно их любят, чтобы позволить жениться на девице из рода ла Дигьер и разориться.

— А как же госпожа ла Дигьер?

— Тут совсем другое. Речь идет о том, чтобы найти богатого человека и на его деньги спасти дом, а не втягивать в безнадежное дело парня, который зарабатывает на жизнь собственным трудом. Они никогда так не поступят, потому что действительно ими дорожат.

— Но скажите, госпожа Жан… простите, Мадлен, нет ли в этом некой сумасшедшинки?

— Конечно, это полное безумие. Я все вам объясню, но сначала скажу, почему не желаю называться госпожой Жандрон, иначе вы так и будете ошибаться. Я рассказывала вам, при каких обстоятельствах Октав женился на моей матери. Он пошел дальше и предложил удочерить меня. Я отказалась, думая, что на этом все закончится. Но Октав кое-что предпринял, не ставя меня в известность, а через два месяца он умер, и я обо всем забыла. Мама время от времени давала мне подписать то один, то другой документ, не доверять ей у меня оснований не было, и я подписывала не глядя. Больше со мной такой номер не пройдет! Однажды пришли мои новые документы, из которых выяснилось, что теперь я Мадлен ла Дигьер! Боже, до чего же я разозлилась! С женщинами так не поступают! Альбертина знала не больше моего: она попыталась меня успокоить, говорила, что мы и так всегда жили как сестры, и все такое прочее. Но я — не ла Дигьер, я — Жандрон из семьи Жандронов!

Мадлен все еще кипятилась, вспоминая события тех лет.

— Возникли проблемы с наследованием: формально я стала совладелицей поместья. Альбертина очень старалась скрыть свои чувства, но я видела, как она страдает. Впрочем, эту проблему решить оказалось легче всего: мы отправились к нотариусу, и я продала ей свою часть за символический один франк! Я его сохранила — он лежит в футляре, на розовой атласной подушечке. Но имя осталось при мне.

Мадлен замолчала. Я уже понял, что такова ее манера говорить, слушатель должен был выждать несколько мгновений, а потом повторить ее последнее слово с вопросительной интонацией.

— Имя?

— Я никогда не думала, что женщина может изменить фамилию через удочерение, но всегда знала, что это легко сделать выйдя замуж. И я вышла замуж за своего кузена.

В ее устах это прозвучало как хорошая шутка.

— Он был очень милый парень, намного моложе меня и очень меня любил. Ни одна девушка не хотела выходить за него замуж из-за горба и слабого здоровья. Поверьте, мы с Альбертиной очень о нем заботились! Я даже спала с ним — в благодарность за имя, понимаете? — и он был счастлив, что к нему относятся как к настоящему мужчине. Два года мы прожили очень счастливо, а потом он умер от лейкемии… двадцати лет от роду.

Она покачала головой.

— Даже если женщина — ла Дигьер не по крови, мужчине она счастья не приносит. Возможно, Сара и Шарлотта правы, что не выходят замуж? Впрочем, не важно, главное — я снова стала Жандрон, хотя со всеми этими историями уверена могу быть только в своем имени.

— Обещаю больше не ошибаться, Мадлен.

— Странно, не правда ли, что мы с Альбертиной, пусть и по разным причинам, вышли замуж за кузенов, но сохранили фамилии.

Рассказывая, Мадлен разложила доску, заварила отвар и разлила отвратительную на вкус вербену по чашкам. Она передала мне сахарницу, я положил несколько ложек, надеясь перебить вкус, но стало только хуже — отвар превратился в сироп, и я решил признаться, подумав, что простота не всегда хуже воровства:

— Знаете, Мадлен, я солгал. Я не люблю вербену. Мне просто ужасно хотелось с вами поболтать.

Она издала свой веселый, с первого раза покоривший меня смешок:

— Следовало бы наказать вас и заставить выпить все до капли, но у меня доброе сердце. Вино там, налейте себе сами.

Несколько глотков избавили меня от приторного вкуса во рту. Мои безансонские друзья Шанталь и Мишель называют этот процесс «противосахарной терапией».

— И помогите сложить белье. Я их не глажу: абсурдно тратить по полчаса на простыню, чтобы потом лечь и в две минуты смять ее. Когда я объявила, что постельное белье в этом доме больше гладить не будут, мою мать едва не хватил удар, но это случилось после истории с удочерением, и чувство вины не позволило ей оспорить это решение.

Мне впервые в жизни поручили подобное дело, я сконцентрировался, собрал волю в кулак и сделал все так хорошо, что Мадлен не заподозрила во мне новичка.

Идея поездки в Виши возникла как игра, после того как Шарлотта смоделировала на компьютере очередную схему спасения дома. Она все время их составляла, надеясь найти выход. Она сидела, мрачно уставясь на экран.

— Даже если Дюрьё даст мне прибавку, о которой я просила, если Сара станет обдирать клиентов как липку, а твой чертов издатель, мама, перестанет задерживать на полгода выплату жалованья, мы все равно не справимся. До конца лета нужно найти пятнадцать тысяч евро.

Она не сказала ничего нового.

— А продавать нам практически нечего, — вздохнула Альбертина, — остались жалкие крохи.

Кроме самого дома, как следовало из разговора Сары с Шарлоттой, слышанного мной днем.

— Большое поступление. Наследство. Некоторым везет — к ним является с визитом нотариус и сообщает о смерти американского дядюшки, — мечтала Сара.

— Надеяться не на что: у нас есть полное генеалогическое древо семьи с семьсот пятидесятого года.

— Ты должна снова выйти замуж, мама. Знаешь, богатый человек вполне может быть культурным и хорошо воспитанным.

Альбертина весело рассмеялась.

— Очень на это рассчитываю. В моем возрасте становишься придирчивой.

Сара продолжила свою мысль:

— Хрупкого здоровья. Никаких родственников, и ты будешь единственной законной наследницей.

— Дайте мне побыть замужем хоть недолго.

— Ладно, если он оплатит счета, мы будем великодушны. Вотрен всю жизнь в тебя влюблен, но у него нет денег.

— Он никогда не просил меня стать его женой.

— Из робости, — подала голос Шарлотта. — Ты слишком красива для него.

— Красива! Красива! Как женщина пятидесяти пяти лет. Богатые мужчины женятся на молодых.

— И становятся рогоносцами. Умный человек ведет себя иначе.

— Ты хочешь, чтобы он был не только богат, но и умен?