Онлайн книга «Заявление о любви»
|
— Который час? — У тебя же есть часы, — вырывается у Марты. Ивона радостно смеется: — Проиграла, проиграла! Марте вдруг становится обидно. — Я всегда проигрываю. Ивона грозит ей пальцем: — Только без этого! Затем она отодвигается, освобождая место на постели, чтобы Марта могла сесть напротив. — Снимай обувь, залезай и не обижайся. Сегодня я командую. Но Марта еще дуется: — Я никогда об этом не забывала, ни на секунду. Ивона как будто не слышит. Марта снимает стоптанные туфли, проверяет, не поехала ли петля. Не хотела бы она здесь сидеть в дырявых колготках и пить шампанское. Она и так рядом с Ивоной выглядит как бедная родственница. К счастью, все в порядке. — А вот и шампанское. Бокалы в полумраке блестят. — Да. Но… — Только без «но». Сигареты. Марта чувствует: она должна что-то сказать: — Есть, но… — Ну так давай. Без «но»… без-о-но, без-о-но-мучо… — напевает Ивона, а Марта садится на кровать. Красная пачка, зажигалка. Марта бросает то и другое Ивоне. Та с удовольствием затягивается, огонек зажигалки освещает ее лицо ярче, чем свет лампы. Начинает кашлять. Марта сердится: — Вот видишь? Ивона нетерпеливо отмахивается, разгоняя дым. — Мы же договаривались. Без «но», — сухо кашляя, возражает она. — Ненавижу слово «но»… Расслабься. Это самое ужасное слово во всех языках… На тебе прекрасное платье, но… Марта смеется и заканчивает: — …выглядишь ты в нем как корова. — Я тебя люблю, но… — …мы должны расстаться. Так будет лучше. Ивона глубоко затягивается, она больше не кашляет. — Браво! У тебя красивая прическа, но… — …тебе она не поможет. Ивона переставляет пепельницу на кровать. — Вот именно. Будешь жить, но… Ивона стряхивает пепел. Ждет. Марта молчит. Ивона осторожно дотрагивается до нее: — Почему ты молчишь? Мы так здорово веселились. — Последнее слово сопровождается новым приступом кашля. Марта не выдерживает: — Мне бы не хотелось, чтобы ты курила. — Ты, праведница, сама дымила как паровоз. Почему это я не должна курить? Заработаю рак и умру? Дорогая, почему мне нельзя курить? — Ивона в ярости. Марта тут же берет себя в руки. — Ради Бога, кури, если хочешь. — Лучше, уже лучше, намного лучше. — Голос Ивоны резок. — Я буду жить долго и счастливо. Для тебя бутылка всегда наполовину пуста, а для меня — наполовину полна. — Да делай что хочешь. — Марте становится обидно. Ивона смотрит не нее, затягивается еще раз, потом резким движением гасит сигарету. — Я противная. Смотри, гашу. Вот уже погасила. Сдаюсь. Делаю это ради тебя. Ну? Марта чувствует, что должна дать объяснение: — Курение, правда… — …вредно для здоровья, министр здравоохранения… ну и хрен с… Только не это! Марта не желает этого слышать! — Ивона! Эти слова не для тебя! Но Ивона довольна. Ругательства ее провоцируют. — Не будь такой нежной, сестричка. От матерных слов еще никто не умирал. Ни от того, что их произносил, ни от того, что слушал. Я лично предпочитаю выражаться. В экстремальной ситуации мат даже может спасти жизнь. Марта с неодобрением кривит губы: — Ну ты как что-нибудь скажешь… Нельзя было так говорить. С лица Ивоны исчезает улыбка. — Я, — напоминает она Марте, — могу сегодня говорить все, что мне вздумается. Марта снова ощущает легкое напряжение. — Да. Но этого недостаточно. Голос Ивоны становится более высоким, чем обычно. — Тебя вообще не спрашивают. — Ивона смотрит на Марту, видит, как вздрагивают ее плечи, замечает ее обиду и бросает: — Ты не должна обижаться. Марта соглашается: — Ладно. — Но ее плечи вновь вздрагивают, и это движение явно противоречит словам. Ивоне не хочется ссориться. — Не обижайся. Ну, не делай такую мину, лапочка… — Ласковый тон не производит впечатления на Марту. — Отстань. Однако Ивона не собирается отступать. Она придвигается к Марте, приподнимает брови и с невинным видом просит: — Лапочка, котенок, ну посмотри на меня! Ласточка моя, мой зайчонок, это я, твой воробышек, твой крысенок-писенок, ну сделай доброе лицо вежливой девочки, у воспитанных девочек всегда добрые мины, минки, минетки, нимфетки, нужно быть вежливой… Марта не выдерживает, заливаясь тихим смехом. Лицо Ивоны тоже проясняется. — Наконец-то. О'кей. Курим, пьем, безумствуем. Открываем. — Она протягивает Марте бутылку шампанского. Тихо звенят хрустальные бокалы. Марта на секунду ставит свой на столик и зажигает свечу. Пламя свечи иначе освещает комнату — мягче и приятнее. Лица женщин словно разглаживаются, округляются углы мебели, комната будто одухотворяется. Они лежат рядом, на подушке — волосы Ивоны, разметавшиеся светлыми волнами, после мелирования, и более темные волосы Марты, стянутые резинкой в немодный конский хвост. Женщины держат в руках бокалы, на столе — пустая бутылка, их ноги высоко подняты. Марта подтягивает юбку и поднимает их еще выше. Ноги Ивоны длиннее и стройнее. — Определенно, я выигрываю! — Ивона вытягивает ступни, как танцовщица. — Эй, ты нечестно измеряешь. — Марта не дает себя обмануть, сползает с подушки. — Вот, пожалуйста, я! Не мошенничай! Ее бокал наклоняется, шампанское перетекает к краям хрусталя. Марта опускается все ниже, и все, что оставалось в ее бокале, выливается на грудь Ивоне. Та с криком отстраняется. Все еще вытянутые к потолку ноги Марты подрагивают. — Господи! — Вот видишь? Мои длиннее! — Это нечестно! — Ивона вытирается, на платье остается мокрое пятно. Марта берет носовой платок, промакивает декольте Ивоны и упрямо бормочет: — Правду не скроешь. Они снова ложатся рядом. Ивона переливает часть своего шампанского в бокал Марты. — Я всегда за собой следила… А о стольком не позаботилась… Марта что-то бурчит в ответ, вежливо поддакивая, наклоняет бокал, золотистая жидкость течет прямо ей в рот. — Знаешь, когда-то я сказала во дворе, что моя младшая сестра еще писается в штанишки. Ребята смеялись… — Ивона смотрит в потолок, не замечая, что лицо Марты становится напряженным. — Не перебивай. Но потом прекратили. А она убежала домой. Перестала со мной разговаривать и выходить во двор. Сейчас я бы сказала ей, что… Дождь идет, слышишь? |