Онлайн книга «Заявление о любви»
|
— Слышу, — деревянным голосом отвечает Марта. — Не думала, что это так ее заденет. Я люблю гулять под дождем… Пошла бы сейчас гулять… Идешь себе в калошах, звук хлопающий раздается… и слышно, как по веткам: кап, кап… Во мгле становится заметна паутина. После дождя видно, как паук плетет ее прямо перед твоим лицом. Фу! — произносит она с содроганием. — Ты преувеличиваешь. Но Ивона словно не слышит возражения: — В ясный день невозможно это увидеть, а после дождя видно. Так хочется на это посмотреть… Марта решительно ставит бокал на столик. — Думаешь, было бы лучше оказаться сейчас в холоде, с паутиной на губах, с мокрыми ногами… Глаза Ивоны закрыты. — А капли: кап, кап, как из капельницы… — Капли: срап, срап… — Ненавидела выходить на прогулки. Три, четыре, Лежебока! А сейчас гулять! Словно собаке. Петр был такой… правильный. Это полезно, Лежебока! Ну-ка давай, Лежебока! На три, четыре. Перед обедом нужно гулять, чтобы появился аппетит, после обеда — чтобы еда поскорее усвоилась. Полезно! — Ивона смеется, потом мрачнеет. — А сейчас я бы пошла… — Ночью? — Марта реалистка. Ивона оживляется: — Точно! Я однажды на спор пошла. Ночью. На кладбище… Темно было. Кипарисы — как люди. А помнишь, как под Краковом мальчишки поспорили, что один пойдет ночью на кладбище и в доказательство того, что был там, вобьет гвоздь в могильный крест? — Нет. — Ну, вбил гвоздь, как вдруг его что-то сильно схватит… — Ивона быстро берет Марту за юбку и сильно тянет. Марта подскакивает, а Ивона смеется. — Вот и он так испугался! И умер от страха! Может, это выдумка… Он курткой за гвоздь зацепился… — Действительно, ужасно забавно. — Марта отодвигается от Ивоны. — Так вот, пошла я на кладбище. — Ивона потягивается и закрывает глаза. — Ты знаешь, я думала, что умру от страха, хотела вернуться… Наверное, не хотела. — Ты? — В голосе Марты звучит вызов. — Ты, наверное… — И вдруг я услышала позади чьи-то шаги. Кто-то меня оберегал. Я знала, что была не одна… А все считали, что я смелая… Можешь что-нибудь сделать со светом? Свеча начинает дрожать. Фитиль падает в растопленный воск. Марта склоняется над свечой и двумя пальцами пытается вытащить горящий фитиль. — Я пока не могу ее погасить… — Люблю свечи, мне хотелось бы, чтобы было много свечей… — Ивону клонит ко сну. Марта облизывает обожженные пальцы. — Ну, теперь твоя очередь, рассказывай, наверное, с тобой тоже случалось что-нибудь страшное, когда ты была маленькой… о чем никогда никому не рассказывала, но… — Спустились мы как-то в сточный канал. После просмотра «Канала» Вайды. Знаешь, рядом с Центральным вокзалом? Ивона оживляется: — Знаю. — Ну, спустились мы туда с Гжешком. А дурачок Котва закрыл люк и сказал, что нас не выпустит и что нас крысы съедят, если мы не дадим ему по червонцу. — Никогда в жизни не спустилась бы в канал! — Но Котва потом открыл люк. Без всяких червонцев. Натерпелись мы тогда страху. Молодые, глупые… — Знаешь… Вот дерьмо… — Тебе действительно необходимо… Это некрасиво… — Марта неодобрительно качает головой. — Да. Жизнь такая короткая… Дерьмо… А люди совершают так много ненужных, идиотских поступков… — Ты о Франции говоришь? — Нет, больше не стоит делать Ивоне замечания, решает Марта. — Жалеешь, что уехала? — Сама не знаю, что говорю. В общем… Я в туалет хочу… Нет, наверное, не жалею. Столько людей уехало в восемьдесят первом… Идем? — Э… Может, не… Ивона хватает Марту за волосы: — Пожалуйста, Марточка, проводи меня в ванную… Марта сопротивляется: — Ну не знаю… Ивона, пошатываясь, встает с постели. Марта берет ее за рукав, поддерживает. — Ты, наверное, пьяна. Ивона утвердительно кивает: — Это не исключено. Держится за Марту. Обе выходят из комнаты. Ночь Новая свеча белая и длинная. Воск из догоревшей свечи пролился из подсвечника на льняную скатерть. Марта достает из пачки сигарету, зажигает ее, затягивается и откидывается на подушку рядом с Ивоной. — Не открылась тебе эта удивительная страна за столько лет? Ивона мгновение молчит. — Как раз наоборот — нет в ней ничего удивительного. Да и что значат какие-то двадцать лет по сравнению с вечностью… Тебе не повредит сигарета? Ведь ты бросила? — Не философствуй. — Марта поднимает руку с сигаретой и рисует перед собой круги. — Не думаю. Я не буду курить. Знаю. — Дай Бог. Вечность опасна… Ты боишься смерти? — А кто говорит о смерти? — Марта рассматривает свои ладони. Дым обволакивает комнату. — Я. Но не о смерти, а о страхе смерти. Марта решается: — Когда отец был в больнице, я его спросила, боится ли он… А он сказал, что нет. Что он утратил вкус к жизни. И он так сказал, что я даже почувствовала эту утрату… Может, он боялся… Ивона тут же подхватывает: — Люди — странные существа. Не могут признаться в том, что боятся… Жаль, я не была с родителями… когда… они умирали… Все хотят правды, но только с условием, что эта правда им понравится… Ты меня любишь? Только скажи правду. Конечно, я люблю тебя… Ты мне не изменял? Никогда. Я буду жить, доктор? Я все вынесу, если это правда… если я буду жить… Меня устраивает такая правда… Как ты считаешь? — Последняя фраза Ивоны повисает в воздухе. Марта поднимается на локте и гасит сигарету. Она сильно ее придавливает, чтобы окурок не догорал в пепельнице, как бычки Ивоны. — Не знаю. — Ее маленькие пальцы сжимают окурок снова и снова. Ивона замолкает. Может, вот-вот уснет — уже поздно. — Ты видела Сарановича? Этот вопрос пронзает Марту насквозь. — Нет. Он уехал. Я тебе уже говорила, что он уехал на две недели. — Ему хорошо. — Медленно, сонно произносит Ивона. Наверное, сейчас уснет. — Больше нет шампанского? Не уснула. Марта наклоняет бутылку — с горлышка свисают две капли. — Мы все выпили. — Тогда налей мне кока-колы. — Повелительный тон действует на Марту, как красная тряпка на быка, но она сдерживается и вытаскивает из-под кровати бутылку. — У меня такое впечатление, что… Не нужно этого говорить. Лицо Ивоны становится злым. — Я тебе не плачу за высказывание впечатлений, черт побери! Налей! |