Онлайн книга «Сегун»
|
Блэксорну потребовалось несколько мгновений, чтобы зрение привыкло к свету. Смрад в комнате чуть не вызвал у него обморока. Он увидел, что все в изумлении уставились на него, как будто он какое-нибудь дьявольское отродье. Потом удивление прошло и на него обрушились крики радости, приветствия, все его тискали, хлопали по спине, и все говорили почти разом: — Кормчий, откуда вы? — Вьпей-ка! — Боже, разве такое может быть?.. — Черт-те что, я так рад вас видеть! — А мы вас мертвым считали… — Брось, у нас все нормально… ну, в основном-то! — Убери стул, гад-сама, кормчему — самый лучший! — Эй, грогу! Ну-ка, давай быстро, черт возьми! Мои проклятые глаза сейчас лопнут, если я не пожму ему руку! Наконец Винк завопил: — Погодите, ребята! Вы мешаете ему что-нибудь сказать! Стул кормчему и выпить, ради Бога! Да я думаю, он к тому же и самураем был… Кто-то протянул ему деревянный кубок, Блэксорн сел на расшатанный стул, все подняли бокалы, и на него опять посыпались вопросы… Блэксорн огляделся. Комната, освещенная несколькими свечами и масляными лампами, была заставлена скамьями и грубо сколоченными стульями и столами. На грязном полу — огромный бочонок с саке. На одном из столов — грязные тарелки с полупрожаренным мясом, усеянным мухами. Шесть неопрятно одетых женщин стояли на коленях на полу, они поклонились и опять откинулись к стене. Его команда, сияя, ждала, когда он начнет рассказ: повар Сонк, Джохан Винк, помощник боцмана и главный артиллерист, Саламон, юнга Круук, парусный мастер Джинсель, Баккус Ван-Некк, главный купец и казначей, и, наконец, Жан Ропер, еще один купец, сидевший, как всегда, в сторонке все с той же улыбкой на худом, строгом лице. — Где адмирал? — спросил Блэксорн. — Умер, кормчий, умер, — ответили все шесть голосов, перекрикивая друг друга, — ничего нельзя было понять, пока Блэксорн не поднял руку: — Баккус, говори ты! — Он умер, кормчий. Даже не вылез из этого погреба. Помните, он болел? После того, ну, когда увели вас, той ночью, — мы слышали, как он задыхался в темноте. Так, ребята? — Хор голосов ответил утвердительно, и Ван-Некк добавил: — Я сидел рядом с ним, кормчий. Он пытался найти воду, но ничего не было… Он задыхался и стонал не знаю сколько времени — мы все были до смерти напуганы, но в конце концов он задохнулся, потом наступила смерть. Это было ужасно, кормчий… Жан Ропер добавил: — Да уж, скверней некуда. Видно, наказание Божье. Блэксорн по очереди всмотрелся в лица. — Кто-нибудь подошел к нему? Попытался помочь? — Нет, нет, ох нет! — Это простонал Ван-Некк. — Он просто хрипел. Его оставили в яме вместе еще с одним, японцем, — вы помните его? Тот, который пытался утопиться в параше… Потом господин Оми приказал им принести Спилбергена и они сожгли его. А тот несчастный так и остался внизу. Господин Оми просто дал ему нож, тот вспорол себе живот, и его чертовы кишки расползлись по всему погребу… Вы помните его, кормчий? — А что с Маетсуккером? — Лучше ты расскажи, Винк. — Малыш с крысиным лицом сгнил, кормчий… — начал Винк; остальные тоже закричали, передавая подробности и пересказывая события; крик стоял до тех пор, пока Винк не заревел: — Баккус попросил меня рассказать, так дайте же мне, ради Бога! Потом все расскажете по очереди! Голоса стихли, и Сонк сказал ободряюще: — Расскажи ты, Винк. — Кормчий, у него начала гнить рука. Он порезал ее в той схватке — помнете эту драку, когда вас утащили? Боже мой, кажется, это было так давно! Вот тут у него и стала гноиться рука. Я пустил ему кровь на следующий день, потом еще через день, а после она стала чернеть. Я предложил вскрыть рану или вообще отнять руку — говорил сто раз, мы все ему говорили, но он не слушался. На пятый день рана стала ужасно пахнуть. Мы держали его силой, а я срезал ему большую часть того, что уже гнило, но получилось неудачно. Я знал, что плохо, но кое-кто считал, что попробовать стоило. Несколько раз приходил этот негодяи, желтокожий доктор, но он ничего не смог сделать. Крысеныш протянул еще день или два, но нагноение зашло слишком глубоко и он начал буйствовать в бреду. Перед концом нам даже пришлось его связать. — Это правда, кормчий, — сказал Сонк, уютно почесываясь. — Мы должны были его связать. — А что с его телом? — спросил Блэксорн. — Они отнесли его на гору и там тоже сожгли. Мы хотели устроить ему и адмиралу настоящее христианское погребение, но они нам не дали. Только сожгли их. Наступила тишина: — Вы не дотронулись до выпивки, кормчий! Блэксорн поднес свою чашку ко рту и попробовал: чашка была такая грязная, что его чуть не стошнило, чистый спирт ожег ему горло. Запах немытых тел и пропотевшего, нестиранного белья вдруг ударил ему в нос. — Как грог, кормчий? — горделиво осведомился Ван-Некк. — Отличный, отличный… — Расскажи ему, Баккус, расскажи! — Ну, мы сделали его уже целую бочку. — Ван-Некк был очень горд, остальные тоже сияли. — Рис, фрукты и воду оставляем на брожение, ждем около недели и потом, с помощью небольшого колдовства… — Толстяк захохотал и с удовольствием почесался. — Конечно, лучше выдержать год-другой, но мы выпиваем его быстрее, чем… — Он не договорил. — Вам не по вкусу? — О, прости, он замечательный… — Блэксорн заметил вошь в редких волосах Ван-Некка. Жан Ропер спросил вызывающе: — Ну, а вы, кормчий? У вас все прекрасно, не так ли? Как у вас дела? Посыпался град вопросов — и замер, когда Винк закричал: — Дайте же ему возможность сказать! Тут прорвался счастливый голос человека с морщинистым лицом: — Боже, когда я увидел, что вы стоите у двери, я подумал, что это одна из их обезьян, — честно-честно! Раздался одобряющий гул голосов, и Ван-Некк прервал их: — Это правда. Проклятые глупые кимоно — вы похожи на женщину или на одного из этих полумужчин! Гнусные педерасты, черт побери! Среди японцев полно гомосеков, ей-богу! Один все бегал за Крууком… — Крики и похабные шуточки перебили Ван-Некка. — Вам нужна одежда, кормчий. Послушайте, мы же принесли сюда вашу одежду. В Эдо мы приплыли на «Эразмусе». Они отбуксировали его сюда, и нам разрешили взять с собой на берег нашу одежду — ничего, кроме нее. Взяли и вашу, они позволили нам это, держим ее для вас. Мы принесли мешок с вещами — всю вашу морскую одежду. Сонк, сходи за ним, а? — Конечно, схожу, но попозже, а, Баккус? Мне не хочется ничего пропустить. — Ладно уж. Тонкая усмешка Жана Ропера показалась Блэксорну очень ехидной: — Мечи, кимоно… все как у настоящего язычника… Может, ты теперь вообще предпочитаешь все языческое, а, кормчий? |