Книга Сегун, страница 40 – Джеймс Клавелл

«Боже мой, я собираюсь привести „Эразмус“ домой, — подумал Блэксорн. — И с таким количеством людей, которое ты оставишь в живых».

Они пересекли площадь, и, отведя глаза от галеры, он увидел трех самураев, охранявших вход в яму. Они ловко ели деревянными палочками из деревянных мисок. Блэксорн много раз видел, как они это делали, но сам так не смог.

— Оми-сан! — Знаками он показал, что хотел бы подойти и поговорить со своими друзьями. Только на минуту. Но Оми покачал головой, что-то сказал, чего он не понял, и продолжал идти через площадь, вниз к берегу, мимо котла к пристани. Блэксорн послушно шел за ним. «Всему свое время, — подумал он. — Будь терпелив».

Выйдя на пристань, Оми повернулся и позвал часовых от погреба. Блэксорн увидел, как они открыли люк и заглянули туда. Один из них обратился к крестьянам, которые сходили за лестницей, бочкой со свежей водой и спустили все это вниз. Пустую бочку они подняли наверх. И парашу.

«Они там! Если ты будешь терпелив и будешь играть по их правилам, ты сможешь помочь своей команде», — подумал он с удовлетворением.

Около галеры собрались группы самураев. В стороне стоял высокий старик. По уважению, которое оказывал ему этот дайме Ябу, и по тому, как все остальные бросались бежать по первому его знаку, Блэксорн сразу понял его значение. Ему стало интересно, не король ли это у них.

Оми покорно склонился. Старик сделал полупоклон, переведя взгляд на Блэксорна.

Мысленно прокрутив их телодвижения, Блэксорн положил руки плашмя на песчаную почву пристани, как это сделал Оми, и поклонился так же низко, как он.

— Коннити ва, сама, — сказал он вежливо. Он заметил, что старик опять полупоклонился. Между Ябу и стариком начался разговор, потом старик заговорил с Оми. Ябу поговорил с Мурой. Мура показал на галеру.

— Анджин-сан. Пожалуйста, туда.

— Почему?

— Иди! Сейчас же. Туда!

Блэксорн почувствовал, как его охватывает паника.

— Почему?

— Исоги! — скомандовал Оми, махнув рукой по направлению к галере.

— Нет, я не пойду на…

Тут же последовал приказ Оми, и четыре самурая навалились на Блэксорна и зажали ему руки, Мура достал веревку и начал связывать ему руки за спиной.

— Сукины вы дети! — закричал Блэксорн. — Я не собираюсь идти на этот проклятый Богом невольничий корабль!

— Мадонна! Отпустите его! Эй, вы, дерьмоеды, обезьяны, отпустите этого негодяя! Киндзиру, нет? Это кормчий? Анджин, да?

Блэксорн едва мог поверить своим ушам: шумная брань на португальском неслась с палубы галеры. Потом он увидел, как по сходням спускается человек. Высокий, как и он, примерно его возраста, но чернобородый и черноглазый, в небрежной моряцкой одежде, с рапирой на боку и пистолетами за поясом. Украшенный драгоценными камнями крестик висел на шее. Яркая шапочка на голове, на лице сияет улыбка.

— Ты кормчий? Голландский кормчий?

— Да, — услышал Блэксорн свой ответ.

— Хорошо. Хорошо. Я Васко Родригес, кормчий этой галеры. — Он повернулся к старику и заговорил на смеси японского с португальским, называл его Обезьяна-сама и иногда Тода-сама, но то, как это звучало, происходило от Лизоблюда-сама. Дважды он вытаскивал пистолет, указывал им со злобой на Блэксорна и снова запихивал его за пояс; его японский язык сильно сдабривался вульгарными португальскими словечками, которые понимали только моряки.

Хиро-Мацу отвечал коротко, и самураи отпустили Блэксорна, а Мура развязал его.

— Вот так лучше. Слушай, кормчий, этот человек здесь вроде князя. Я сказал ему, что отвечаю за тебя и прострелю тебе голову так же легко, как и выпью с тобой. — Родригес поклонился Хиро-Мацу, потом улыбнулся Блэксорну. — Поклонись Негодяю-сама.

Как во сне Блэксорн последовал его совету.

— Ты делаешь это совсем как японец, — сказал Родригес с ухмылкой. — Ты действительно кормчий?

— Да.

— Какая долгота Лизарда?

— Сорок девять градусов пятьдесят шесть минут северной долготы — и следует остерегаться рифов на южной и юго-западной стороне.

— Ты кормчий, ей-Богу! — Родригес тепло пожал Блэксорну руку. — Пошли на борт. Там есть что поесть и выпить, вино и грог. Все кормчие должны любить друг друга, мы соль земли. Аминь. Правильно?

— Да, — слабо сказал Блэксорн.

— Когда я услышал, что мы обратно заберем с собой кормчего, я сказал: хорошо. Прошли годы с тех пор, когда я мог поговорить с настоящим кормчим. Пошли на борт. Как ты проскользнул Малакку? Как пробрался через патрули в Индийском океане, а? Чей корабельный журнал ты украл?

— Куда вы повезете меня?

— В Осаку. Великий господин его высочество палач сам хочет посмотреть на тебя.

Блэксорн почувствовал, что паника опять охватывает его.

— Кто?

— Торанага! Господин Восьми Провинций, в какой бы преисподней они ни были! Главный дайме Японии — дайме как князь или верховный правитель, но лучше. Они все тираны.

— Что он хочет сделать со мной?

— Я не знаю, но мы приплыли сюда за этим и, если Торанага хочет посмотреть на тебя, он тебя увидит. Говорят, у него миллион таких косоглазых фанатиков, которые умрут ради чести вытереть ему зад, если это доставит ему удовольствие!

— Торанага хочет, чтобы вы привезли сюда кормчего, Васко, — сказал переводчик. — Привезите кормчего и груз с его корабля. Возьми старого Хиро-Мацу, чтобы осмотреть корабль.

— Да, кормчий, это все конфисковано, я слышал, — твой корабль и все, что было на нем!

— Конфисковано?

— Это могут быть слухи. Японцы иногда конфискуют одной рукой, а другой отдают обратно — или притворяются, что никогда не было такого приказа. Трудно понять этих маленьких сифилитичных негодяев.

Блэксорн почувствовал, что холодные глаза японца вонзились в него, и попытался спрятать свой страх. Родригес проследил за его взглядом.

— Да, они не собираются отдыхать. Времени поговорить достаточно. Пошли на борт.

Он повернулся, но Блэксорн остановил его.

— А что с моими друзьями, с моей командой?

— Что?

Блэксорн коротко рассказал ему о яме. Родригес расспросил Оми на ломаном японском.

— Он говорит, с ними все будет хорошо. Слушай, ни ты, ни я не можем ничего сделать. Ты должен ждать — ты никогда не сможешь договориться с японцами. У них шесть ликов и по три сердца. — Родригес поклонился Хиро-Мацу, как европейский придворный. — Как будто мы при дворе проклятого Филиппа Второго, забери Бог этого испанца пораньше. — Он направился на корабль. К удивлению Блэксорна, там не было ни рабов, ни цепей.

— В чем дело? Ты болен? — спросил Родригес.